Это произошло нежданно-негаданно, хоть я и всеми фибрами души предвкушал неизбежность этого. Моя тетка по материнской линии была точной копией моей матери – такая же фигуристая, грациозная, с шармом и всеми женскими достоинствами. Одевалась она (так же как и моя мать) не броско, но со вкусом; цвет обуви всегда под цвет волос, всегда сочные цвета одежды, хорошо сочетающиеся с ее темными волосами, ниспадающими на плечи и подчеркивающими ее пышную грудь и мясистые бедра.
Она была, как и подавляющая часть женщин нашего городка, набожной, хозяйственной, но все же отличалась от большинства наших женщин – своей способностью притягивать мужские взгляды без особых стараний, острым умом и предельно развитой интуицией.
Как-то я в разговоре с ней (а мы часто разговаривали с ней тет-а-тет, когда ее супруг уезжал в командировки) я случайно сказал, что одна девушка «запала» на меня. Анна Владимировна (так звали мою тетку) тут же смекнула, что в глубине души я желаю получит от нее комплимент, и сказала мне с томной улыбкой: «Не мудрено. Я бы тоже а тебя запала, если бы была помоложе»
Чуть позже, случайно подслушав ее разговор с подругой, я узнал, что тетя Аня действительно запала на меня, или нечто вроде того. Она сказала своей подруге, что даже предпочла бы меня своему мужу. От ее слов теплый огонь разлился в моей груди и, постольку поскольку дело было вечером, я полночи не мог уснуть – от сильного возбуждения и непристойных фантазий.
Разумеется, в этих сексуальных фантазиях фигурировала моя родственница. Я вспоминал, как раньше – лет пятнадцать назад – видел ее в одном купальнике, идущей по двору в деревне, с покрывалом, перекинутом через плечо. Подергивание ее волос, играющие ягодицы под упругим материалом цветастых трусиков, смугловатая кожа, освещенная лучами яркого солнца… За эти пятнадцать (или уже даже шестнадцать) лет Анна Владимировна практически не изменилась, если не считать предательских продольных морщинок на лице и чуть припущенного живота. Она выглядит лет на сорок с «хвостиком», хотя ей уже пятьдесят два.
С утра, не выспавшийся и утомленный от вожделения, я думал о претворении плана в действие. А план созрел сам собой. хотя, что об этом говорить… В таких случаях план всегда созревает сам собой и не дает покоя, пока его не оживишь.

Я выдумал аж целых четыре варианта. Все они были рассчитаны на везение и помощь со стороны тети Ани. Примерно так и получилось; тетя Аня помогла мне соблазнить саму себя, но это был пятый вариант, которого я и предположить не мог.
Случилось все, когда мы праздновали свадьбу ее сына. на второй день гулянья, когда гостей было мало, а тетка была уже притомлена хлопотами и общением с народом, я предложил ей (на мое счастье ее муж тогда был в очередной командировке) посидеть на кухне, оставив занавески на совсем зашторенными. Я сказал, что это нужно для того, чтобы это небольшое расстояние между шторками пропускало энергетику, необходимую для восстановления сил. «Сегодня полнолуние, - пояснил я. – Ты, тетя Аня, под знаком Льва. Значит, больше энергетики лунного света тебе наоборот повредит, а чуточка – верно и в течение примерно получаса восстановит энергию»
За эти полчаса, якобы нужные для того, чтобы лунный свет восстановил силы усталой женщины, я собирался уговорить ее выпить вина, в которое заблаговременно влил возбуждающее средство.
В вине, как потом оказалось, не было никакой необходимости.
Анна Владимировна сама, разговаривая со мной околовсяческие разговоры, стала медленно и практически не заметно, стала провоцировать меня на непристойное поведение.

Видя, что ее инсинуации и томные улыбки вкупе с лениво-игривыми взглядами не ведут к нужному результату, она попросила меня выпить с ней на брудершафт. После этого брудершафта все, как говорится, пошло-поехало. Тетя Аня долго и с аппетитом мучила мой язык и губы, не привыкшие к жестким женским поцелуям, после чего руки мои жадно впились в ее мясистые ягодицы.
Когда я волок свою родственницу к кровати, меня всего жгло изнутри. Это было приятное жжение. А в уме играли фантазии, в которых ее муж из атлетического мужика с военной выправкой превращался в гнома. Почему-то у этого гнома были мои глаза, а сам он был еще худее меня и жалко смотрел на меня – преображенного моим опьяненным сознанием до неузнаваемости – снизу, исподлобья, с потаенным негодованием и стыливостью.

После прекращения полового акта Анна Владимировна в истоме легла на спину, и так лежала минут пять. Дыхание ее при этом было размеренным, тихим.
Блаженство женщины нарушил плохо слышимый стук замка входной двери. Анна Владимировна соскочила с кровати и, накинув на свое роскошное, без малейших старческих признаков, тело халат, выбежала из комнаты.
В следующее мгновение я услышал из-за двери комнаты голос: «Ну что, опять за старое?..» Голос был бесцветным, поникшим и каким-то непонятным, - не то голос некой омужавшей женщины, не то набирающий силу баритон мальчика-подростка.
«Опять за старое?» - снова вопросил мягкий баритон. И тут же сам себе ответил: «За старое по-новому»
Я бесшумно приоткрыл дверь, и увидел Якова Ильича, мужа тети Ани, который, недовольный аморальным поведением своей жены, выходил из комнаты с понурой головой, а сама виновница вальяжно сидела в кресле, поигрывая пояском своего пушистого халата.
Если бы я никогда не видел Якова Ильича со спины, я бы и не подумал, что это он.
Я скорее подумал бы, что это смерть пришла в образе крепкого сухопарого мужика и, желая пощекотать нервы своей жертвы, говорит полуженским-полумужским голосом с неопределенной интонацией.
Я бы допустил что угодно, но только не это…
Муж тетки, давно разменявший шестой десяток, статный, крепкий, с военной выправкой, металлическим баритоном и взглядом дрессированного зверя, застал свою благоверную (вернее сказать, неблаговерную) жену в самый момент греха и…
И повел себя практически так же как в моей недавней фантазии, с той лишь разницей, что он не видоизменялся.