«Весь мир — театр, мы все — актеры поневоле, Всесильная Судьба распределяет роли, и небеса следят за нашею игрой!» Пьер де Ронсар.

Кто бы что ни говорил, всё же любовь зла, как говорится, полюбишь и козла. В этом я убедилась не далее как вчера вечером, когда ко мне заявилась пьяная соседка клянчить в очередной раз в долг. Тогда бы за её попрошайничество и пьянство я не знаю что бы сделала с ней. Блядь, убила бы. Её шумное веселье за стеной чуть ли не каждый вечер с продолжением на всю ночь, громкая музыка и пронзительный смех вперемешку с отборными матами достали меня вконец. Что же всё-таки произошло? А произошло буквально следующее.

Наступили ранние осенние сумерки и я погасила свет, собираясь пораньше лечь спать. Надо было рано вставать и бежать на работу, которую я от всего сердца ненавидела всеми фибрами своей души. Зарплату срезали уже в четвёртый раз и приходилось брать сверхурочные. На вполне справедливые возмущения рядовых сотрудников нашей фирмы, почему творится данный беспредел, руководство скорбно разводило руками и заявляло, что сейчас кризис, что трудно всем и надо входить в положение дел компании и покорно терпеть. Впрочем тех, кого что-то не устраивает, может катиться на все четыре стороны. Тем не менее, по финансовому положению наших руководителей, кризиса никак не замечалось. Они так же резво меняли новые наряды, дорогие ювелирные украшения и роскошные лимузины. Сволочи проклятые, хоть бы уж напоказ не выставляли своё материальное благополучие. Я, как обычно завела будильник и приготовилась ложиться. И вот опять крики и музыка за картонной стеной убогой хрущёбы под весёлый звон кубков оповестила о вновь начинающемся пиршестве. Вот сейчас пойду и порву как Тузик грелку. Но раздался настойчивый и продолжительный звонок в дверь и кроме соседки это не мог быть никто. Сама идёт под горячую руку, и я плотоядно улыбнулась. И пошла открывать, пока эта нечисть не вынесла двери. Удавлю ссуку.

Я включила свет в прихожей и открыла входную дверь. Ну так и есть. В проёме стояла соседка по имени Надя, но, наверное, её лучше бы назвать было Падла. Она была ещё наполовину трезвая и алкогольный похмельный синдром отмены давал о себе знать. Лицо её было мокрым от пота, а руки тряслись. Нужную дозу она ещё не набрала, хотя изо рта уже изрядно воняло дешёвой сивухой.

— Алёночка, выручи пожалуйста, займи пятихатку до послезавтра, день был неудачный и я ничего не продала, а мне тут товар принесли, нужен задаток, а послезавтра я отдам.

Чертова соседка вела беспорядочный образ жизни. Я знала её с тех времён, когда она ещё в школе училась. Если можно было назвать это учёбой. А по окончании школы, живя одним днём, притёрлась где-то на вещевом рынке и торговала непонятно чем. Меня удивляло её бесшабашное отношение к собственной жизни и при этом олимпийское спокойствие к своему будущему. Вдобавок ко всему, беря пример с тех, кто был всё время с ней рядом на базаре, она начала бухать. И теперь устраивала шумные попойки по ночам. На что живут эти люди? На какие такие шиши они постоянно гуляют и бухают? Наверное, в долг берут. И ведь кто-то же даёт. Да вот такие дуры как я и дают. А она клянчит и врёт, врёт и клянчит. Её враньё мне надоело, и я спросила прямо:

— Значит до послезавтра?

— Послезавтра сто процентов!

— А предыдущие стпроцентные послезавтраки и завтраки когда будем отдавать?

— Я всё помню, всё отдам, но не сейчас, попозже.

И тут меня переклинило. Не знаю, какая муха меня укусила, но я молча взяла её за шиворот и втащила с лестничной площадки в прихожую. Надька растерялась, и наверное не знала как себя вести, и не давая ей опомниться, я наотмашь залепила ей крепкую пощёчину. Соседка от неожиданности подалась в сторону и, потеряв равновесие, упала на четвереньки. Всё получилось совершенно спонтанно, безо всякого умысла. Я схватила её за волосы и притянула к себе.

— Ах ты блядь паршивая — успела проговорить Надька, пытаясь подняться и я влепила ей ещё одну оплеуху.

А дальше произошло событие, непонятное даже для меня самой. Что же это такое я творю? Моя рука залезла ей под домашний халат и я ухватила соседку за полную и всё ещё довольно упругую грудь. Второй рукой я ласково провела ей по щеке.

— Стоять на коленях — сказала я — и получать удовольствие. Ты у меня сейчас начнёшь по другому свои долги несметные отрабатывать.

— Пусти — проговорила полупьяная соседка, но в её голосе уже не было прежней уверенности.

Я вновь провела пальцами по её лицу от уха до подбородка, медленно, и прикасаясь к её губам и тут же заехала ещё одну пощёчину. Второй рукой я так же ласково гладила её за моментально затвердевшую грудь и нежно покручивала ей сосок. И Надька вдруг тяжело задышала, стыдливо опустив голову.

— А ну ка смотреть мне в глаза! — скомандовала я и вновь, взяв её за волосы, подняла её голову вверх.

— Алёнка, не надо, не опускай, меня потом весь базар презирать будет — взмолилась соседка — там ведь всё про всех знают, а сплетни по воздуху разлетаются.

— И пусть разлетаются, может быть там тебя ещё какая-нибудь баба базарная за бутылку бормотухи трахнет.

Она молчала и встать с колен уже не пыталась. Соседка преданно смотрела мне в глаза, покорно опустив руки. Было видно её половое возбуждение, и сопротивляться она была уже неспособна. Точка возврата в моих действиях оказалась позади, и теперь всё зависело от моего дальнейшего поведения. Можно было отпустить и послать ко всем чертям собачьим, а потом лечь спать. Но ведь не дадут же! И я тормозила. Какая-то неведомая сила и страсть поднималась во мне и между ног у меня всё промокло. Низ живота приятно заныл и я поняла, что Надька уже хочет меня, я же хочу её. Всё происходило само собой, где-то на подсознательном уровне я чувствовала, она меня желает, и если я сейчас остановлюсь, то впоследствии возненавидит. И я продолжала.

— Ещё как опущу, мне пофиг на твой рынок, готовься отлизывать. Лижи ласково, нежно, и если мне понравится, обещаю тебе, будешь лизать каждый день.

Надя томно застонала и запричитала:

— Ой, нет, нет, нет, не надо, не надо — скороговоркой выпалила она, словно у неё отбирали любимую игрушку или последнюю рюмку водки, тем не менее всё же безвольно обняла меня за ноги.

Не убирая руки от её груди я распахнула домашний халат, сдвинула в сторону трусы и обнажила перед ней свою мокрую промежность.

— Смотри — сказала я — нравится?

— Да — тихо ответила она и смотрела туда как заворожённая.

— Ты вообще-то раньше кому-нибудь лизала?

— Нет — ответила Надя и было видно, что она не лжёт.

— А у меня отлижешь?

Она молчала и тяжело дышала. Было видно, что в ней всё ещё происходит борьба между желанием и достоинством. Я продолжала ласкать её за сосок и вновь нежно провела пальцами по её щеке.

— Отвечай, когда я тебя спрашиваю — лизать хочешь?

— Да, хочу — ответила наконец Надя и опустила голову.

— Не опускать взгляд, смотреть в глаза! — строго прикрикнула я и залепила ей очередную пощёчину.

— Я считаю до трёх. На счёт «три» ты начинаешь лизать. Поняла?

— Да — прошептала соседка.

— Один, два — считала я чётко и размеренно — два с половиной, приготовься. Три!

С этими словами я обняла её за шею, погладила сзади ладонью и притянула к промежности. Сопротивления я не встретила и она уткнулась губами мне в лобок. Шумно вздохнув, Надя застонала и по её телу пробежала судорога. Она принялась покрывать поцелуями мои влажные губки и постепенно проникала языком внутрь, периодически дотрагиваясь до клитора. Теперь же стонала и я. Сладострастная истома разлилась ядовитой похотью во всём теле и нарастала с каждой лаской соседки. Я двигалась вперёд навстречу её стимуляциям и гладила кончиками пальцев по её губам. Мы трахались и стонали и Надя шептала мне слова признания в любви. Да, теперь я начинала понимать, что с ней сотворила. Я сделала её лесбиянкой и почему-то мне хотелось видеть её в этой роли. Молодая, красивая девка ещё окончательно не спилась и её цветущее тело трепетало от любви. Меня это заводило и я вдруг осознала, что люблю её. От этой мысли страсть взорвалась в моих мозгах и я бурно кончила ей в рот и на лицо. Подняв голову, Надя в очередной раз застонала, жадно облизывая губы, обняла мою ногу и зажала её у себя между бёдер. Несколько раз потеревшись о голень промежностью, она с громким криком кончила и повалилась на пол. Соседка лежала бездыханная, а я, потрясённая, смотрела на неё. Я трахнула её и опустила, но чувства торжества и превосходства я не испытывала. Я смотрела на неё и вдруг мне до слёз стало жалко эту глупую и в общем-то беззащитную девушку. К горлу подкатил комок и я с трудом проглотила его.

— Ну всё, вставай — сказала я и помогла ей подняться на ноги.

Она посмотрела на меня, опустила голову и заплакала. Поверженная соседка громко всхлипывала и слёзы из глаз смешивались с моими выделениями на её лице. Я отвела её в ванную и умыла тёплой водой. Затем отвела на кухню и усадила за стол.

— Ой мамочки, что-ж будет-то теперь — причитала Надя и продолжала плакать — позор-то какой, зачем ты так со мной.

— Не переживай ты так, никто ничего не узнает, я никому не скажу. Извини, но ты сама виновата, достала своими ночными попойками, а мне работать потом весь день невыспавшись.

— Прости меня, я больше не буду — сказала она как в детском садике говорят воспитателю, когда нашкодят.

Алкоголь из неё уже выветрился и её била крупная дрожь.

— Я пойду — сказала Надя — и заправила халат, собираясь встать.

— Подожди — проговорила я и достала из шкафа бутылку коньяка и два стакана.

Налив ей полный почти до краёв, я налила себе чуть меньше половины. Порезав лимон мелкими ломтиками я подвинула стакан и тарелку к ней.

— Давай пей, я вижу как тебе плохо, пей и иди ложись спать, утро вечера мудренее, а мне на работу завтра.

Дрожащими руками Надежда взяла стакан и одним махом, шумно глотая, выпила до дна. Я отпила глоток и поставила на стол недопитый стакан. Надя сидела и молчала. Лицо её раскраснелось и глаза заблестели. Она сидела и смотрела на меня и вдруг подвинулась ко мне и снова разрыдалась. Уронив голову мне на грудь, она плакала, а я гладила её за волосы и успокаивала.

— Алёна, не выгоняй меня, я теперь люблю тебя, я с тобой быть хочу.

— Но я же старая совсем для тебя, мне вот скоро сорок лет уж будет, а тебе сколько, лет двадцать пять?

— Двадцать четыре, почти угадала. Но ты молодо выглядишь и я хочу тебя.

Теперь я окончательно поняла, что натворила. Но ничего уже не поделать, я была в разводе шесть лет и надежд на семейную жизнь уже не возлагала. У меня никого не было, а мужики заглядывались на молоденьких. Почему бы и нет. Ведь с этой девушкой мне тоже было хорошо.

— Ладно, если бухать завяжешь.

— Я завяжу, я не буду больше.

— Тогда иди в душ, я постелю на двоих.

— Я сейчас приду, я выпровожу гостей и приду.

Она ушла и вскоре на лестничной клетке послышался топот ног и недовольные возгласы. Затем всё стихло и она вернулась. Она подошла и в первый раз нежно улыбнулась и поцеловала меня в губы. Пока она мылась, я лежала в кровати и ждала. Мне уже не спалось. Наконец Надя появилась в дверях совершенно голая. Её точёная фигурка приблизилась к моей постели и она прыгнула ко мне под одеяло. Я обняла девушку и начала целовать. Я опускалась вниз. Теперь была моя очередь. Я знала, что сделаю ей хорошо, может быть так хорошо, как никогда в жизни ей ещё не было...