Она выпила свой бокал – гранёный стакан. Отставила его в сторону и потянулась как кошка,  вытянув вверх руки , чуть расставив их в стороны.
            Я замер. Даже в свете ночника при этом потягивании, ее блузка чуть не лопнула. Ну, во всяком случае,  две на ней оставшиеся не застегнутые пуговицы,  готовы были к капитуляции.
             Лена перехватила мой взгляд, откровенно улыбнулась. Но прекратила   физические упражнения.
—    Устала … Очень  я устала  за сегодня, — томно сказала  она. И добавила насмешливо, — не у  всех же выходные. Как у тебя, скажем…

 Я всё понял.
—    Извините…Извини, Елена Павл… Извини, Лена, — брудершафт
брудершафтом, хотя и очень крутым был, но как-то всё это мне давалось не сразу. — Конечно,  Вам…тебе отдохнуть нужно. Да и время уже второй час.
    Я встал… И тут же сразу чуть ли не сел. Шлёпнулся буквально задницей в кресло, услышав:
—    Знаешь, Саш, я бы кофейку выпила…
  Я поскучнел. Обычно в командировки брал с собой и кофе, и кипятильник. В этот раз сборы были сумбурными. Ну, вы знаете… Где ж мне его в это время взять (напоминаю, это было совершенно другое время: середина 80-х. Скоро с полок магазинов исчезнет мыло, табак и другие необходимые вещи. А кофе. Да еще ночью. Это было практически нереально средне статистическому гражданину СССР, если он был не дома, а дома у него не было запасов.)
 
—    У дежурной попроси… А я пока душ приму. Нет, правда, очень устала  за этот день.
     Я вышел из номера. Дежурная по этажу дремала, склонив голову на стол.       Было её уже разбудил… И тут как ожгло. Ладно: кофе там, шампанское, потреплемся еще… Но ведь в 10 утра  мне 100 строк в номер передавать. И хоть блокнот полон, надо же слово к слову хоть как-то  поставить. А на это время нужно и хотя бы немножко светлая голова… Я не знал,  как поступить и положился на проведение.
       Дремавшая дежурная громко чихнула и подняла голову. Увидев застывшего меня, вздрогнула
—    О, Господи… Шляются тут по ночам… Чего тебе?
—    Вы извините, кофейку можно?
—    Из какого номера?                                                   

—    415-й..
А в 417 не твоя знакомая?
—    Ну, как знакомая, коллега по работе….
     —Ага. Коллега, значит…  Вот что, « калека», бери-ка чайник, вот и кофе в пакетах тебе. И не шляйся здесь больше…
     Я сунул руку в брючный карман, но там нащупал только мелочь
—    Иди, иди, — широко зевнула дежурная, — оплачено уже за всё…
     Я пожал плечами, но всё равно достал медяки из кармана и высыпал их перед дежурной на стол.  Она посмотрела на меня как на идиота, но спорить не стала. Открыла верхний ящик стола и, не пересчитывая, смахнула  туда монеты.
    В Ленкином номере шумел душ. Я постоял по середине комнаты, осматриваясь. До этого – номер, как номер, ничем от моего не отличается. Но тут обнаружил, что все-таки разница есть. В моём —  кровать была просто прислонена к стене. А в этом имелось некое дизайнерское решение. Одна из стен как бы отсутствовала, уходила на длину кровати, создавая ей нишу. А над ней висела ткань, как в  наборе для кухни  «Кошкин дом».
   Шум в душе стих
—    Саш, я сейчас выйду… Ты здесь?
—    Здесь. Кофе через минуту будет готов,  — и воткнул вилку от чайника в розетку.
—    Вот и замечательно.
 Чайник стал пускать пары, когда дверь душа открылась и вышла Ленка.. Если бы мне кто когда сказал, что однажды увижу ее в домашнем, просто бы в лицо рассмеялся А сейчас….
   Она была в махровом халате, шлепках. Довершением «душевого» ансамбля — тюрбан на голове из полотенца.
—    Что, не нравлюсь такая?
Она села в кресло, то и дело подправляя полы халата на груди. А они ее не слушались, постоянно разъезжались в стороны. И как я не отводил глаз, все равно  видел, что скрывалось за ними. Не всё, конечно. Но было много, и большую часть, как не старался  не смотреть, всё же фиксировал
     Ленка кивком поблагодарила меня, когда протянул ей чашку кофе.
     Какое-то время мы молчали. Во всяком случае, блистать стихами (а поверьте, знал их немеренно, еще с поступления на факультет), не хотелось. Понимал – любоё сказанноё мной сейчас слово будет не просто банальностью — пошлостью. Потому молчал. Пил кофе, затягивался сигаретой и… молчал.
—    Ты хорошо молчишь, — сказала вдруг Ленка…—  Может быть,  ты умеешь делать что-нибудь еще, также хорошо?

                                                                                                

 Вот сейчас я должен быть особенно аккуратен в словах. Это не сдача экзамена. Это чуть сложнее, чем экзамен даже  по «Политэк». И даже социализма политической экономикаи. Этот экзамен куда сложнее.
—    Я не настолько всё знаю… Но под чутким руководством я хорошо обучаем….
 Ленкин взгляд сказал мне:  « на первый вопрос билета ты дал правильный ответ».
—    А кто учитель? —  спросила она и заложила ногу за ногу.
  Потом, уже спустя годы, просмотрев «Основной инстинкт», и вспоминая, я определил действия Шэрон Стоун в околотке, как жалкую пародию на то, что сделала Елена Павловна… Как и на всё то, что делали все женщины за века, чтобы замутить мозги мужиков.                                                                                                                                                                     
      Я пожал плечами
—    Нас здесь сейчас двое… Знаешь, Лен ( мне уже легче давалось так обращаться к Королеве)  из нас двоих  лично я не претендую на такую высокую должность.
И снова взмах её ресниц сказал мне, что я не ошибся  в выборе ответа..
 Я потянулся к бутылке шампанского, чтобы дополнить стаканы…
—    Подожди, шампанское нам еще понадобиться. Потом…
 Я застыл. Понял, что в билете не два, а три вопроса. И те, на которые ответил  в принципе,  ерунда. Это всё —  теория. Впереди  вопрос куда важнее  и сложнее  – практика… Но он пока не был задан.
   Ленка тщательно затушила сигарету и снова потянулась.
—    Как же спину ломит…Весь день на ногах… Саш, можешь немного её размять?
—    Кого? — чуть было не «завалился» ответом  на третий вопрос… — Конечно, Лен, — быстро поправился я. — Ты ложись….Только, знаешь, из меня массажист, как я же в апельсинах…
Ленка хмыкнула, оценив мой неуклюжий юмор, и, скинув шлёпки, легла  на кровать в той самой нише.
   Практика. Третий вопрос. Я был просто обязан ответить на него. Хотя робость сковала меня всего. От начала до конца… И  особенно привело в шок, то, что робость охватила и то, что я  уже означил. В предыдущей фразе. Слово последнее… Ну, Вы понимаете? Сейчас легко объясняю, что со мной произошло: перенервничал в исключительных обстоятельствах. В принципе, погасить весь этот негатив достаточно легко. Просто нужно знать как. Но тогда достаточного опыта еще не имел. Потому, продолжал нервничать:
—    Да что ж  такое  со мной?. Столько мечтать, а когда мечты вот они – руку протяни, такая вот ерунда ?

                                                                                            

—    Долго я так лежать буду? — нетерпеливо спросила  Лена. И уточнила — одна?
 Деваться было некуда. Пусть потом надо мной издеваются  две редакции, пусть потом мне Боб руку не подаст…  Если, конечно,  у Елены Павловны  язык длинный.
       Я встал с кресла и, стараясь не касаться своими ногами её ног , положил руки на плечи, опустившись на кровать чуть сбоку от Лены… Нет, не плечи я разминал, а халат, который скрывал их. Совершенно  не умея, стал сжимать пальцами, мять их…                                                                          
—    Хорошо,  — шумно вздохнула Лена. — Только так, наверное,  будет лучше. Мне, —  и она приспустила халат до середины спины.
      Под моими  руками   её  ничем не прикрытая спина. Обнаженная. До которой я могу дотрагиваться руками. Трогать своими пальцами. Мог ли я об этом мечтать еще несколько дней назад?
       Я гладил, разминал, мял   Лену по плечам, спускаясь по спине и рукам. Закрыл глаза, чтобы все свои чувства перевести  только в одно — осязание. Была бы возможность, вату себе в уши напихал, чтобы и не слышать ничего, чтобы оставалось только одно чувство — осязать это восхитительноё тело.
       Особенно, когда руки  с середины спины, непроизвольно же, конечно, спускались вниз по упоительным окружностям, укутанными  шёлком, вдавленными  в простыни. А мои пальцы стремились  дотянуться,  до упругостей, которые венчали  её  холмы..
       Ленка не протестовала  словом. Больше того, начинала дышать громче, отчётливей… Но всё же,  не сразу, правда,   хлопала ладошками по моим рукам,  потом поднимала их снова на свою спину.
      Сколько продолжалась та игра? Минут десять или вечность? Честно не помню…. Одно могу сказать — до второго периода.
       Второй период.
       Правая рука Лены чуть приподнялась,  дотронулась до застёжек лифчика и  расстегнула его.
        — Он мешает нам…— выдохнула она, чуть шевельнувшись, полностью легла с полу бока на живот. На подушку легла правой щекой.
—    Не умея, ты хорошо делаешь массаж, — услышал я её голос.  —  Без бюсгалтера  будет лучше: я тебя чувствовать буду  лучше…. А ты меня.
 Ткань,  соединяющая  интимную часть её туалета, разошлась.  Я чуть помог ей, смахнув две половинки в стороны. И они  неслышно скользнули по телу Лены, обнажив  две окружности , которые  буквально вдавливались в кровать… И  уже не делала ничего, когда я сбоку дотрагивался до них. Молчала и тогда, когда я, осмелев, сжимал  их руками. Пока только сбоку. Но при этом,  её дыхание стало ещё чаще. И звука в этом дыхании прибавлялось.

                                                            

  Я понял, что мне дан карт-бланш. Больше я не сомневался. Я переместил себя так, что оказался сидящем на ней,  чуть ниже попы. Конечно, не давил своим весом. Его, вес, приняли на себя колени, которые я  расположил  вдоль её бедер.
       Мои руки продолжали гулять по обнажённой спине Елены Павловны. Но ещё и… Тут я себя уже не мог контролировать. Точнее, не себя — того, что творилось в моих штанах. Там тоже была голова. Нижняя. Которая  взяла
 часть инициативы на себя. И, игнорируя  моё «нет», изредка дёргало мой низ куда-то туда, под скрывающий халатом низ Елены Павловны.
—    Всё, — сказала она. — Ты привёл в порядок мою спину. Хватит её массировать.
Я замер. Неужели, это всё?
Всё-таки было в ней что-то от рода кошачьих. Так быстро и необъяснимо для меня она перевернулась, приняв позицию «на спине». Скинув при этом лифчик окончательно.
—    Думаешь, у меня только спина напряжена была? Сделай теперь тоже самоё здесь , — и взяв мои руки положила себе на грудь.
 Я  ощущал рукой не только бархат её тела; под  моей правой рукой   ниже соска её левой груди я ощутил  глухие толчки — это билось её сердце. И я сделал то, что был просто обязан был сделать. Я приник к её губам. А во время этого долгого поцелуя скользнул рукой под резинку ее трусиков.
   Ленка не отрываясь от меня,  убрала мою руку. И сделала выпад со своей стороны. Сдернула молнию на моих брюках и высвободила, наконец,  то, что давно рвалось у меня наружу. Потом плотно обхватила его рукой и резко дёрнула кожицу вниз. Я застонал. Да я хотел этого. Но она сделала это как очень неожиданно и болезненно. Я оторвался от её губ.
   Её глаза улыбались.
—    Не обижайся, Саш, — сказала она, — Просто хотела узнать насколько ты мужик.
 Я было снова припал к ней.
 — Ну, ну. Не спеши. Успеется  еще…  Только, знаешь, Саш, тебе тоже в душе не мешало бы побывать. А то после твоих докомандировочных приключений, честно говоря, — она выразительно втянула воздух носом.
 Я почувствовал,  как наливаюсь краской стыда.
—    Извини, Лен, — я уже не тормозил. — Как-то не подумал. — Встал и пошёл к выходу
  — Куда? — рассмеялась она, — думаешь, в твоём номере вода по- другому течёт?
—    Нет… Но это как-то, как-то…— я пытался найти слова и не находил их.
—    Что как-то? — удивилась Ленка. — А как ты мне объяснишь такую вещь. Гости в номере, если с улицы, то только до 11 часов… Так?

                                                                                             

—    Так..

—    Сейчас ты у меня. А время около 2-х часов ночи. И никто нам ничего не говорит. А что это значит?
—    Что? — глупо спросил я.
—    Это значит, — она обняла и привлекла к себе. — Это значит, что нам можно всё… Понимаешь? Абсолютно всё…. Иди в душ….Надеюсь, тебя не  смутит  мой халат. Он женский. Другого просто нет. Сам понимаешь…
   Ну что Вам сказать, я ещё дверь душа не открыл, а во мне уже стояло всё. И в первую очередь вопрос: почему и за что?  Я прекрасно понимал, что последует дальше. Не понимал одного и самого главного, что Елена Прекрасная нашла в этом замухрышке, то есть во мне? Столько людей добивалось её благосклонности. И далеко, не последних людей. Сам тому был свидетелем.
   Я поставил воду на максимально холодную, которую мог вытерпеть, жадно ловя ртом капли сыпавшиеся сверху. И не находил ответа на свои вопросы
—    Ты там не утонул? — услышал я из-за двери.
—    Через минуту я Ваших ног, Елена Павловна, — отозвался я и тщательно, намыленной мочалкой, промыл всё, что  у меня снизу. Потом выключил душ.
     Н-да, халатик… Ну и как его надевать? В смысле, в какой комбинации, если он мне чуть ниже живота? Оставить на себе трусы — их семейная синева будет выглядывать на несколько сантиметров ниже этого серебристого чуда…А может их не надевать вовсе? Я с сомнением посмотрел на свой вздыбленный сук. Как-то неправильно, вот так, сразу. А с другой стороны, что его трусы остановят, что ли. И, не заморачиваясь больше, вышел  Аполлоном, что в Музее искусств. Если брать мускулатуру в смысле сравнения, то я , конечно,  не конкурент. Но если остальные части тела (основные), и особенно в пропорции, то мог бы и поспорить…
—    Ну, ты нахал! — восхитилась моей наглостью  Елена Павловна.
 Ночник горел. Она была тоже в наряде Наяды, только что узкая полоска ткани струилась между её ног. Но, конечно, я не произнёс ничего подобного.
  Молча приблизился, лёг на неё и впился в губы. Отведя её руку в сторону и просунув между её пальцами свои.
   Всё. Больше слов, кроме «Сашенька ,Сашечка…» в ту сумасшедшую для нас ночь я от неё слов  не слышал…
    Было всё. Для меня  та ночь вспоминается фрагментарно. Словно в фильме вырезаны  большие куски.
                                                                                                   

     … Мой язык касается не  самих нижних губ, а тех, что между ними. А между ними цвёл нежнейший лепесток , созданный Богом или Дьяволом. Я уже потерял умение соображать.
      ….в мою голову, волосы впились пальцы  Лены. Её ноги, согнутые в коленях, сжимают мою голову, и двигают её справа-налево, справа-
налево… И я слышу стоны, которые раздаются сверху, там где голова Елены  Павловны, Леночки  метается по подушке…
      ….Я навис над ней, упираясь руками в кровать,  и уже  не я, она  входит в меня, помогая  в этом своей восхитительной ладошкой. Но я не спешу. Делая  всё медленно, я  вхожу в неё даже не на половину и треть, а только на четверть. Медленно, очень медленно вхожу и выхожу из неё, держа руками её бёдра, которые буквально рвутся, несут  мне навстречу то, что между ними.       
      Скрепя зубами, потому что самому уже невмоготу, я слышу очаровательную музыку — Моцарт бы позавидовал! Её стоны. Эти стоны нужно было бы записывать, будь тогда у меня диктофон, и создавать для них ноты…. Стоны  всё громче, протяжней… Нежнее
       …Потом я лежу на спине. Лена на мне. Её руки отведены назад, на мои колени. В ней что-то есть всё-таки от кошки. Когда кошка ложится на спину, доверяя гладить свой животик, значит, она доверяет хозяину…В Ленкиной позе было тоже самое — она мне доверяет себя. Я могу делать с ней всё, что хочу…
       …Резко. На несколько секунд приникает ко мне и жарко шепчет в ухо:
—    Грудь возьми…— и снова откидывается спиной.
Мои руки находят её грудь и ласкают её. Пытаясь доставить максимум удовольствия уже не мне самому, но Лене. И находят — проводя руками снизу к верху, к острым соскам, которые увеличились, чуть ли не в два раза. Я беру их между большим и указательным пальцами, мну, кручу. А Лена всё качается на мне, но уже не стонет. Я  слышу всхлипывания.
      … Что-то во мне происходит. Уже нет светлого счастья и осознания , что я обладаю Королевой. Заползает тьма, что-то звериное заполняет меня. Я грубо хватаю Лену и чуть ли не швыряю её снова на спину. Странно, но она меня, моих новых желаний не боится. Как будто ждала этого. Еще крепче обнимает,  приникает ко мне. А когда я грубо, с силой вхожу, рвётся навстречу всем своим телом. А мне словно отбойный молоток повесили между ног. Я работаю, как тот самый отбойник.
       ….Ленкины ноги давно сжимают мои плечи, и низом она работает навстречу с той же амплитудой. Но мне этого мало. Чувствую, что во мне, во всём моём теле растёт какая-то огромная волна, перед которой я просто обязан раскрыть шлюзы. Но я забыл, как они раскрываются. Я ищу, уже
                                                                                       

не ускоряясь и только прямо. Два-три резких нервных толчка и медленно назад, а потом также медленно направо, налево… Ещё толчки, и  новая                                                                                 попытка — глубже, как можно глубже.  Чувствую, я на правильном пути. Потому что всё,  что должно схлынуть из меня,  концентрируется на пункте передачи генетической информации.
     …  На меня напала дрожь. Я понимал, если не кончу сейчас, именно сейчас, то последствия, связанные со мной, могут быть очень нехорошими.
   …  Но я всё-таки нашёл ключ. Крепко, как никогда в этой сумасшедшей ночи  обняв Лену, и дёрнувшись насколько можно глубоко,  дотронулся до того, о чём мечтал: до чего-то такого, чему и слов не могу найти. До этого, меня просто воспринимали, как  эпизод, безразличные  в общем-то ко мне  Ленины половинки, а тут она вся затрепетала подо мной, вроде как,  наконец. отдалась  вся, без остатка. Полностью, вся теперь моя.
       Вспыхнуло что-то в моей голове. Разорвались розовые и красные круги и шары
—    А-а-а-а-а-…! — заорал я с первым своим выстрелом
Снизу несся такой же вопль…
…Мы кончали долго. До тех пор, пока в дверь номера не загрохотали кулаки:
—    Эй, Вы, калеки… Вы же мне весь этаж разбудите! — несла возмущение дежурная по нашему этажу…
       Я ещё не вышел из Ленки. Но не мог себя сдержать и прыснул. Ленка ответила коротким, чуть слышным смешком. С минуту мы наслаждались, что нам подарили такую концовку нашей близости.
        Потом я приник к её губам и долго благодарил её..
—    Всё, Саш, всё… — она чуть оттолкнула меня.
Я лежал освобождённый и страшно счастливый. Ногой, касаясь её ноги.
Но при этом испытывая некую странность. Не сразу понял, в чем дело. Наконец, сообразил. Раньше, в подобных, до Лены, ситуациях всё во мне  потом съёживалось, сморщивалось, а самого  тянуло в сон.
      Сейчас тоже тянуло… Но,не в сон —  в новую атаку: боец был в форме, словно до этого ничего не было.
      Я представил, что Лена лежит на животе, а мои, вы уж извините, яйца бьются о её попу….М-м-м-м… Я чуть не сжевал собственные зубы и тронул её плечо.
      Она дёрнула им, сбрасывая мою руку.
      Мне показалось,  что мне это показалось. И снова тронул её за плечо.
      Ленка, шумно вздохнув, повернулась ко мне.
—    Саш, всё…
Ну как это всё, если я свой дубиной упирался  между её ног…


—    Всё, я сказала. Спать будем….— дотронулась она губами до моих губ. — У нас ещё будет время. Спи. Я, правда, устала ….А вообще  рада. Рада, что не ошиблась в выборе… — она снова повернулась ко мне спиной.                                                                                              

—    Лен, у нас завтра не будет. Завтра я вылечу из конторы…
     Она снова повернулась ко мне.
                                                                                             

—    Да успокойся ты ради Бога. Завтра не вторник — понедельник.  Хочешь, сам пиши… Хотя, твои сто строк в номер я Мишке утром еще вчера передала.
—    Что? — не сразу даже сообразил , что Мишкой она назвала моего шефа.
—    То, — насмешливо смотрела она на меня. — Хочешь, послезавтра свой  материал сам передай… Только пойми элементарные вещи: не просто так наши номера рядом… Всё. Я, правда, устала. Спи… И у нас вместе ещё целая неделя.
Елена Павловна снова отвернулась,  и скоро раздалось ровное, спокойное дыхание спящего человека.
  Я спать не мог. Как-то в голове складывались 2 и 2. Что так, что эдак, получалось 4. Дежурная по этажу «за кофе оплачено». Она же не трогает нас и не гонит меня  из номера после 23, даже, когда вопим… Действительно мне предоставлен одноместный и рядом с Ленкой. А это – «твои сто строк я уже в номер передала»?
    Рушилось всё святое, что было в Елене Павловне. Я был такой сволочью, что даже не вспомнил, как буквально несколько минут назад был счастлив с ней.
    — Она просто хотела развлечения в командировке, — понял я. — Ей не нужен был я. Ей нужна была моя молодость..
     Я тогда был злым  и недобрым. Поэтому буквально через полтора часа
трясся в общей электричке в Москву, продолжая  обдумывать, что со мной произошло…
      …еще часа два обдумывал всё это на полустанке, где-то на половине пути между Москвой и Калугой. На полустанке, на котором электрички останавливались одна через пять.
      Но как бы плохо, с моей точки зрения, не поступила со мной Ленка, я снова хотел её.
—    Всё, — сказал я себе. — Сажусь в ту туда, или в эту, обратно. Пусть решаю не я. Пусть решает за меня «решка»..
Выпала «решка». Я снова в Калуге.                                                                

       …Халдей в ресторане, помня, с кем я был накануне, обслужил меня моментально. Хотя заказ изменился в худшую для него сторону: наполовину: одна  чашка кофе.
      Я допивал кофе, когда в дверях ресторана появилась Елена Павловна.
—    Ну и где ты снова шлялся? — присев за мой столик спросила она.
Я молча протянул ей букет роз. Она зарылась в него всем лицом. А потом, вынырнув из него, посмотрела мне в глаза и улыбнулась своей улыбкой:
    — У нас с тобой целая неделя, Саша… 

100 строк в номер. Часть - 1
100 строк в номер. Часть - 2
100 строк в номер. Часть - 3

Автор: Sacha58 <Этот адрес электронной почты защищен от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра.>