- Ты же чертов придурок! Дубина неотесанная! – орала в трубку тетя Даша. – И в школе, и дома от тебя мы все слезами обливались! Так ударить девушку… Женщину-у! Это армия тебя такому научила?! Да ты молись, идиот, чтобы Лера не рассказала папе, а тот не заявил в милицию! Ты знаешь, кто ее отец?!

- Ну, знаю! – гаркнул Костя, помешивая пельмени.

- Ни хер-ра ты не знаешь, прости Господи! Такая девочка... Семья с такими связями... Да ты держаться за нее должен, как за соломинку, бестолочь... Это твой счастливый билет! Что ты можешь, и на что ты годен?! Ты – сын алкаша, ты никто в этой жизни…

- Забила «Барса»! Иди, глянь! – крикнул из комнаты Олег.

- Счас!..- Костя, вскипая, бросил половник в мойку. – Теть Даш, это ты так позвонила узнать, как мои дела, да?! Ну, спасибо, на... Когда я Лерку привел, ты чё говорила, а? Напомнить? «Да она высокомерная, вилкой кушает – Костик, не твоего поля ягода». Было такое?! А теперь, значит – счастливый билет?

- Что-что?.. Я не поняла...

- Да пошла ты на хрен с твоим непониманием! – взвыл Костя и с размаху запустил телефон о холодильник. – Сука...

Через неделю его уволили без отработки срока, сунули на руки зарплату. Где-то и полегчало – смотреть на как бы проголодавшиеся рожи клиентов, часто без всякого «спасибо» сующие деньги, ему уже было невмоготу. Но работа хоть давала общение, а теперь оказалось, что и поговорить-то было не с кем.

- Где пропадал? – поинтересовалась Дина, наблюдая, как Костя жадно приложился к ее соку. Они сидели на открытой террасе кафе, поймав редкое осеннее солнце. Было воскресенье – единственный день недели, когда Дина была свободна, и когда Костя нуждался в ее обществе.

- В отъезде был, - внятно ответил он, утирая рот и напоминая себе – главное, не мямлить.

- Бухал? – простительным тоном догадалась Дина.

- Так, слегка отметили сделку.

- Хм... Ты же вроде как курьером работал?

- Ну, это же не на всю жизнь, верно? – уклончиво съязвил Костя, поглядывая на шумный хоровод на детской площадке. – Слушай, я заметил – тебя так и тянет к детворе, да?

Дина улыбнулась, потом кивнула.

- Наверное, мне среди них спокойнее, чем среди взрослых. – Поправила плащ на коленях, и без того спрятанных. – Я бы хотела сводить свою племяшку в дельфинарий. Может в субботу, если удастся отпроситься. Сходим?

- Да легко, - Костя скучно пожал плечами.

Финалом встречи был все тот же одинокий поцелуй. Ничего не оставалось, как идти домой. Ожидая маршрутку на остановке, Костя писал матерное сообщение для Леры, когда танком проезжающий мимо «инфинити» накрыл тротуар брызгами. Уворачиваясь, Костя свалил на землю стоящую сзади бабулю.

Дома бесновались хорошо поддатые Маша и Олег. Костя был встречен воинственным вскриком, после чего осоловелая Маша, владеющая растяжкой, взяла и с размаху положила ногу ему на плечо. Затянувшись при этом сигаретой. Нога была абсолютно голая. Из-под свитера смотрелись трусики.

Посреди недели Дина приболела, и на работе ей милостиво дали отлежаться пару дней. В субботу был дельфинарий. Увиделись и на следующий день.

Костя сам не понимал, почему он медлит. Ни малейшей искры в нем она не вызывала, но лучше так, чем вообще ни с кем. Дельфинарий, кино, кафешки, дурацкие прогулки, даже боулинг. Они уже посетили вместе слишком много мест, слишком хорошо рассмотрели друг друга и о многом поговорили, чтобы зайти, наконец, дальше объятий. Дина, естественно, не давала для этого ни малейших поводов и намеков. Казалось, она вообще была способна обходиться без близости всю жизнь. Но момент явственно назревал, и Костю подогревало не столько желание, сколько предвкушение ее испуга, или даже паники.

В ее квартирке царили порядок, чистота, тишина и удушающее одиночество. Устало, будто бы с закрытыми глазами, Дина сняла свой плащ, сделала пригласительный жест, и Костя понял, что надо разуваться.

- Одна снимаешь? - не поверил он.

- Была соседка, но потом переехала к парню. – Дина вздохнула. – Я сначала растерялась, знаешь – объявление давать, заново привыкать к другому человеку... А потом решила, что если с умом подойти, не тратиться – и сама потяну.

Две чашки в блюдцах, сахарница, казалось, были расставлены заранее. В чайник набиралась вода, мылись руки, включался телевизор – ожидались невинные посиделки с пустопорожним трепом по душам. Костя смотрел, как она застенчиво, мельком, глянулась в зеркало – святая невинность, убого одетая Дюймовочка. Торжествуя, подумал о фляге во внутреннем кармане куртки.

Отпив чаю, Дина откинула голову на уголок дивана, закрыла глаза. Костя в наглую наливал из фляги коньяк.

- Знаешь, я посчитала, что нахожусь в этой квартире от силы шесть часов в сутки. Шесть дней в неделю. А на седьмой – сплю, как убитая. Могу даже свет не включать… Впритык хватает. Зачем еще кто-то?

- Дзинь-дзинь! Время для первого тоста.

Не пошевелилась. Она издевалась над ним. Она делала все, чтобы у него не встал. Заезженный работой ребенок, который спит с мягкими игрушками и постареет в тридцать лет.

Дине хватило пары хороших глотков. Молча, под музыку и без церемоний, Костя положил ее руку на свой член и заставил расстегнуть молнию. Всё, что на ней было, стянул ей через голову. Чувством холода она уже не отмажется, не надо. Костя стал жадно есть ее губы, а затем Дина пережила явно первый, короткий полет на мужских руках – из кухни в спальню.

В слабом свете ночника ее тело уже не казалось иссиня-белым. Оно почти соответствовало мечте о морском закате и лунных красотках посреди пьяного угара. Костя остервенело всаживался в нее, превращая эту детскую угловатость в женственно-восковую податливость, и суета под небом, наконец-то обретала хоть какой-то смысл. К его удивлению, Дина не закрывала глаза, хотя своей хваткой он явственно делал ей больно. Ее взгляд был полон внимательного взрослого терпения, и когда Костя стал мрачно рычать, тщетно сопротивляясь такому быстрому финалу, Дина не издала ни звука, и только едва заметным сжатием рук просила ее не отпускать.

Бывало по утрам, бреясь, Костя разглядывал свой нос. Он не казался ему таким уж большим. Конечно, загогулина заметная. Но все-таки это нос, а не волосатая бородавка. И не прыщи с соплями, как у некоторых.

Неизбежные собеседования по работе были одно хуже другого. Пару раз Костя безбожно опаздывал. Однажды завелся по мелочи и нахамил. Был случай, когда кадровиком оказалась знойная дамочка в соку, и Костя всю беседу пялился на ее грудь – за это его поблагодарили и пообещали позвонить. Еще как-то о нем просто забыли, в течение сорока минут искали бланк с анкетой: Костя прямо в кабинете набрал Арахиса и демонстративно вышел.

Деньги заканчивались. Лера явно еще ожидала на его поклон. Дину засосала работа. Окси превратилась в сводящий с ума сон, который не повторится. Олега и Машу хотелось убить.

- Арахис, будь другом... - Костя убито сидел за искромсанным перочинными ножами столом и катал в руках пиво. – Найди мне ее, а?

Арахис сидел напротив. Подперев голову кулаком, тыкал пальцем в свой сенсорный. Он был на три года старше, свято чтил на работе дресс-код белой рубахи и галстука, и с обаянием раздолбая волочился за каждой парой вкусных ножек и сисек. Его контора каким-то боком была связана с модельным бизнесом, что открывало перед Арахисом неисчерпаемую базу знакомств. По причине неискорененного еще добродушия, он и делился ими с уличными друзьями.

- Запал, что ли? – Арахис лениво перекатил кочан головы с одного плеча на другое. – Где я ее тебе дам? Окси – птица перелетная. Случайно пересеклись… Кандидатка ее привела, но сейчас она черт те где, на Севере. Так что - нету концов…

Костя, ссутулившись, смотрел в бутылочное горлышко. За спиной раздражающе звенели посудой, на улице безнадежно смеркалось.

Комкая бумажную салфетку, вошел Переводчик, опоздавший на полчаса. Девчонок еще не было и в помине.

- Ну, чё - мальвины будут? – улыбнулся Олег, косясь на Костю.

- А хочешь? – улыбнулся Арахис, косясь на Олега.

Костя отодвинул от Олега пиво, громко заявил;

- Звонил хозяин. Просил уточнить, кто платит за спаленную штору.

- Ну, так все платим, - удивился Олег. – А ты как сказал?

- А я сказал, что платишь ты и твоя Машуня!

- Хренушки!..

Арахис прикрыл веки и надул щеки – разгоралась очередная перепалка между домочадцами. Когда-то эти шутливые терки всех забавляли. Сейчас что-то поменялось, и в первую очередь, в Косте. Но где же телки?

- Молодые люди! Вы очень шумно отдыхаете!

- Кому там чё не нравится?! – Костя выгнул шею к соседским столикам, но Арахис тут же схватил его за рукав.

- Тише ты, чудило! Выкурят на раз-два. Меня уже предупреждали. В ментовку захотел?

К девяти часам вечера, когда даже лояльный Арахис устал звонить и с досадным удовольствием напился, они, наконец, соизволили явиться. Две вместо троих. И обе подчеркнуто, надругательски спокойные и улыбчивые. Ажур быстро слетел после первых резких приветствий Кости, но Арахис, дипломатично трезвея и расшаркиваясь, постарался пригасить разборки. Стоя, культурно представил девушек – Таня и Марина. Помог присесть. Сидя, сдержанно представил парней – Костя и Олег. Очень приятно. Замолчали, вслушиваясь в Шакиру.

Указав рукой на разлитый розгром на столе, Арахис поинтересовался, чего желают гостьи. Гостьи сделали уверенный выбор в пользу мартини. Заметное оживление переросло в общение и в первые тосты. Костя, оценивающе всматривался. Одна была смуглой кудряшкой – на любителя, но с грудью. Вторая была с осанкой, плоская, зато личико и голос приятнее. Вечные коллизии природы – есть либо одно, либо другое. Но никогда вместе.

Вечерело, бар быстро заполнялся. Беседа растекалась в стороны, но решение не вызревало. Сколько бы они не закидывались спиртным, неудобное количество присутствующих, равное цифре пять, никуда не девалось. Арахис, переглядываясь с Костей, мягко выспрашивал, почему их двое. Девчонки, улыбчиво сообщали, что у третьей поменялись планы - а что?

- А то, что нас трое, и кое-кто уйдет сегодня ни с чем. Подвели вы нас, девочки.

- Ну, вы же мужчины. Вы с этим справитесь, - заявила кудряшка, а вторая, та, что с осанкой, виновато, издевательски заморгала ресницами.

- Мы-то справимся, а вы? – выпятил губу и нос Костя. – За подругу-то отрабатывать придется.

Арахис, наливая всем, незаметно двинул его локтем, но тут заговорил Переводчик, и выяснилось, что этот еще пьянее.

- По чесноку если... Пусть решают дамы – кто лишний. Кто холостой... - Справившись с этой фразой, он тут же оглушительно чихнул, что и предопределило выбор отпрянувших дам.

- Вали, - выпихнул его Костя. – Тебя и так ждет запасной аэродром.

В тот вечер Костя пил особенно много. А когда наличность иссякла, пристал на угощение Арахиса и продолжил пить. Они сцепились с кудряшкой Мариной в долгом, мутном, растянутом разговоре, открыв кучу тем, как диалоговые окна в компьютере. Открыв – и зависнув. Точнее завис неуправляемый Костя, а Марина едко и направленно его покалывала. Ее подруга, Таня, подсев поначалу к Косте, разочарованно пучила губы - «куда я попала?» Арахис то подливал, то отвлекался на телефон. Его, казалось, ничто не задевало.

Утро началось с пытки пробуждения. Он сидел на кровати, ничего не соображая, потому что головы просто не было. Была открытая, орущая болью рана, с вытекшими остатками мозгов и памяти. Ему что-то говорили, перед ним топали и мелькали, но Костя мог лишь понять, что это не он. Он не мог так надраться.

- Где я? – пробормотал он в туман.

- В райском уголке, блин, - последовал ответ. – Давай подрывайся!

- Тань, не ори. Вещи лучше складывай.

- А, это ты? – обратился Костя, услышав второй голос.

- Смотри-ка, узнал, - хохотнула Марина. – Ну, молодец! Жить будешь. И пить, наверное, тоже… Мы такси вызвали. Если хочешь, подбросим.

Он почувствовал, как она присела перед ним, вглядываясь. К нему со скрипом вернулось зрение. Марина убрала свои кудри в аккуратную копну, обнажив красивую шею. Смотрела с шутливой строгостью, сжав губы в пучок.

- Не, я не могу, - закачался Костя. – Мутит не по-детски…

- О, Гос-споди, - хлопнула руками по джинсам Таня, и загудела ужасными каблуками по паркету.

- С этим не получится, дружок, - объяснила Марина. – Хата не наша. Хозяева не поймут. Мы и так тебя приволокли на свой страх и риск. Вставай…

- Не ори. – Костя нащупал голову руками.

- Встал!..

В такси он сидел сзади, Марина рядом придерживала. Его пообещали доставить к ближайшему метро, но Костя вымолил, чтобы прямо домой – в метро он просто ляжет и умрет. Он понятия не имел, откуда они ехали. И точно ли ехали? Казалось, что только стояли на светофоре. - Что я тебе вчера рассказывал? – встревоженно спрашивал он Марину уже который раз. – Что? - Все, - грустно раскололась, наконец, она. – Чистую правду. Что у тебя недержание, и ты до сих пор мочишься ночью под себя. Что любишь толстушек. А еще больше тебя заводит, когда у толстушки белый пудель. А еще ты боишься тараканов, но любишь мух…

- Иди ты на фиг!.. – отмахнулся Костя, а Таня громко захохотала впереди.

Его руки мяли пластиковую бутылку с водой, изо рта еще пахло рвотой. Костя ощущал рядом тепло и голос Марины, и хотел лишь одного – свалиться обратно на дно, чтобы его прибила боль, и он смог бы уснуть дня на три.

- Мы еще не договорили, - напомнил он, когда такси подъезжало к дому.

- Конечно, - бодро кивнула Марина. – Это все лечится.

- Всем спасибо… Все свободны, - махнул Костя, открывая дверцу и пробуя ногами вращающуюся землю.

Господи, рань несусветная. Выдыхая огнедышащим драконом, клонясь к лавочкам, Костя разгребал тугое пространство и выглядывал впереди свой подъезд. К нему приближался Олег, бредя по диагонали через газон с пакетом еды. Подошел и сообщил, что придет Маша.

- Флаг в руки! – воскликнул Костя. – Только я буду спать здесь...

От возмущения он едва не упал и, придерживая, как ему казалось, такого же шаткого Олега, продолжил победный путь.

Дома Костю подбросили с кровати дикие крики – ему по-прежнему не давали покоя. По зашторенному окну нельзя было определить ни дня, ни ночи. Чудилось, что он проспал минуты полторы, не больше. Встал, косясь вокруг вполглаза и вслушиваясь. Основной шум исходил от Маши, чуть тише пел Робби Уильямс. Костя зашел на кухню и присел на стул, сложив руки на коленях. Здесь все и происходило.

Олег сидел у окна, а Маша грозно, как принцесса-воин, сновала туда-сюда, задевая на плите сковородку, и орала, на него, как резаная. Суть Костя уловить не мог, но беспокоил сам факт. Лично на него женщины могли так орать только по телефону, пользуясь недосягаемостью. А здесь уже звон стоял в ушах.

-.. и я не видела лично. Но мне сказал об этом тот человек, который врать не станет! Там было сборище шалав!.. Был ты! Был вот этот! – Палец Маши, в процессе перечисления, уткнулся в лоб Кости. – И был этот мудак Дима!.. Арахис! Сидели, пальцы гнули – красавцы!

Костя молча встал, чтобы умыться, а потом начать свой разговор. Пока он это делал, поднялся, видимо, Олег, и Маша восприняла это, как сигнал к действию. В ванной, даже сквозь шум воды, Костя услышал несколько нехилых затрещин. Его ярость покатилась, как камень с горы. С голым торсом и полотенцем на шее, Костя вышел навстречу агрессору.

- Ты чё... Ты явилась сюда чего – бить моего друга?! На него руку подняла, коза?!

Маша резко продвинулась в узкое пространство коридорчика. В руках у нее была пластиковая литровая бутыль с пивом и, пока Костя сухо сглотнул, Маша дважды успела врезать ему в лоб и по уху тарой. Шипя, он схватил ее за волосы и притянул поближе к глазам, но тут же пострадал его нос. Костя отшвырнул ее в стену и сжал кулак. Не дожидаясь удара, Маша вдруг заревела во весь голос - ее страшило не избиение. На Костю отчаянно налетел Олег и вместе они чуть не опрокинули холодильник, а дальше все смешалось в безумном нагромождении.

Маша сбежала – видимо, навсегда. Пожив день в растерянном молчании, ушел и Олег – видимо, на работу. Костя проспал почти сутки напролет, а затем вдруг обнаружил себя на сыром балконе в непривычном, диковинном одиночестве, с сигаретой в руках. Это было еще более чудно, ведь он бросил курить сразу после армии. Вечером ему позвонили.

- Алло… Да… Какая Марина? – Костя нехотя выдавливал из себя слова, но с ним заговорили бодрым, звонким тембром, возвращая к жизни.

- Мы тут нашли связку ключей в квартире. Я подумала – может это твои?

Костя слепо присел. Потом пошарил в карманах куртки. Блин, докатился. Он не выходил из дома уже пару дней, не подозревая, что ключей нет.

- Да. Мои.

- Тебе повезло - я как раз сейчас в твоем районе. Могу завезти.

- Давай.

- Надеюсь, у тебя там ничего не пропало, и претензий ко мне не будет?

- Не будет. – Он хотел еще сказать, что все ушли, а так, в принципе, все та месте.

Костя еще тщетно искал чай, оставленный когда-то Машей, когда в дверь уже позвонили. Полуодетый, он наощупь открыл дверь в темном коридоре – на пороге стояла она, кудряшка.

- Заходи. Есть пиво. А так угостить нечем...

Марина осторожно вошла, вглядываясь под ноги, будто ожидала – не выбежит ли мышь, таракан ил еще что-то. Оценила;

- Да. Спартанская пещерка. – Звякнула связкой. – Держи.

- Спасибо. Выручаешь... Заходи, не бойся.

Спустя какую-то минуту они уже беспечно разговаривали на кухне. Маша отказалась от пива, Костя тоже забыл о нем. Невзирая на скудное гостеприимство, она с естественным добродушием сидела напротив него за столом, в какой-то ностальгической позе запустив руку в свои густые волосы – слушала и говорила. И Костя тоже слушал и говорил. Он не понимал, как так происходит, и почему он, без грубого умничанья и кривляния, находит простые и понятные слова, а она отвечает тем же. Ясно, снисходительно, по-дружески. Выходило, как будто бы они о чем-то ранее договаривались, а Костя, конечно же, этого не сделал, и теперь оба вслух размышляли, как все исправить. Они виделись второй раз в жизни. Костя пытался отталкиваться от первой встречи, хотя мало что помнил. Марине же, казалось, хватало каждой предыдущей минуты и мгновения для понимания сути.

Он вспомнил вслух о позавчерашней драке. Потом постепенно, медленно – обо всем остальном, только в обратном порядке. Все достаточно правдиво. Для этого у Кости хватило духу по отношению к самому себе, и доверия – по отношению к ней. Марина просто не мешала ему высказаться. Казалось, в этом и был весь секрет.

Он рассказал ей про Окси, не мог не рассказать. Спросил у нее – что это? Я влюбился? Марина смотрела на него, потом улыбнулась, перевела взгляд на часы. Было без четверти одиннадцать. - Влюбился? Ха... А что, такое ощущение в первый раз?

Костя пожал плечами. Он не мог сказать, не знал.

- Н-да. Кажется, это уже в порядке вещей. – Марина вытянула затекшие ноги. – Раньше люди в подавляющем большинстве своем влюблялись, а до секса доходило уже потом... Теперь все наоборот. Ты перепробовал тучу девок – хочу верить, что это правда, - заметила она с полувопросом. – а тут расклеился от странного желания трахнуть кого-то по второму разу. Видно таки, что любовь – что ж тут еще скажешь?

- Да нет! – отмахнулся Костя.

- Что «нет»? Ах, да – есть еще Дина. И была Лера. «Второй раз» - это я сказала образно. Дело ведь не только в этом. Можно я закурю? Ты неплохой парень, но в тебе сидит такой чертенок... Со временем он превратится в большого черта. – Она изменила лицо в клубе дыма. – Ты способен на большие дела, на крутой поступок. Женщины это чувствуют нутром, поверь мне. Но на обратной стороне монеты – большие проблемы, и это не обычная юношеская дурь. Ты и со временем не перебесишься, как говорят... Люди, как известно, не всегда умирают по счастливой старости. Знаешь, я верю в некий ген саморазрушения, который несут в себе многие сильные личности. Мне кажется, он в тебе есть...

- Веселые мысли, на ночь глядя, - усмехнулся Костя.

- Сейчас ты напоминаешь мне современную версию Сирано...

- Кого?

- Сирано де Бержерак, - продолжила она, ничуть не задетая его невежеством. – Один французский литературный герой. Пьеса Ростана... По-моему, такой человек и существовал... Классика. Есть фильм еще такой, с Депардье. Ну, неважно. Так вот этот Сирано был дворянин. Офицер. Страшный забияка, мочил народ на дуэлях на раз. А все потому, что у него был очень большой нос, и все норовили над этим подшутить. Извини, ничего личного, но твой нос – тоже так, вполне приличный.

Костя кивнул, глядя на нее и не смущаясь.

- Нос был его проклятием, комплексом. Из-за него в любви дела шли не очень... И все-таки Сирано любил. Он дико влюбился в свою кузину, Роксану. А признаться, открыться ей не мог – боялся, что отвергнет из-за носа, гордый был очень.

- Так и не признался?

- Признался только перед смертью. А так всю жизнь мучился.

- Офигеть! А я при чем здесь? Из-за носа? – Костя заинтересовано пододвинул гостье тарелку, чтобы стряхивала пепел.

- Мужчины – они... Понимаешь, они часто – сплошные ходячие комплексы. Только одни не лезут из-за этого на рожон. А другие – наоборот. Рушат все, что видят.

- И я – из этих «других»? – понял Костя.

Марина кивнула.

В вырезе ее клетчатой рубашки, вот уже сколько дней подряд, несмотря на позднюю осень, поселилось солнце. Оно жило в ее улыбке, в тонких заалевших губах, в слабом детском подбородке, в тонкой доверчивой шее, в маленькой, согретой, зацелованной груди. Дина вернулась к изящно быстрому приготовлению завтраков, к ухаживанию за комнатными цветами, к новым белоснежным простыням, ароматным свечам и визитам к подруге-косметологу. Она вернулась к самой себе – легкой, живой и влюбленной – какой была в семнадцать лет. И вернул ее Костя.

Он приходил к ней нечасто, а бывало, что не приходил, ссылаясь на новую работу. Никуда не делись их мимолетные встречи в кафешках, барах и кино – она была рада и этому – но когда он все же приходил, ее солнце пылало счастьем. Он возбуждающе грубо шутил, хорошо ел и очень хорошо занимался любовью. Слово это, «любовь», сладким шепотом употребляла лишь Дина. Костя называл процесс коротко, по-уличному, с особой интонацией – «давай». «Давай» было и в теплой постели, и на столе, и в ванной. И даже один раз в грязном лифте, когда Дина потрясенно плакала у него на плечах, потеряв под ногами опору. Он казался ей зверем, был способен ее напугать, хотя вовсе не выглядел устрашающе. Сама Дина ни шутить, ни пугать не умела, но однажды попробовала.

- Скажи... Если я забеременею, ты меня бросишь?

Я брошу тебя раньше, устало подумал Костя. Вслух же произнес намеренно едко.

- А тебе что, на твоей работе разрешат рожать?

- Я бросила ту работу.

- Чего? – удивился он. – На фига?

- Чтобы видеться с тобой чаще, - широко улыбнулась Дина.

Парк, припорошенный первым снегом, сиял цветной поздравительной открыткой. Разливался морозный полдень, чирикали воробьи, город вокруг еле урчал в синем безветрии. Марина сидела на скамейке, греясь кофе, утопая в рыжей изнеженной шубе с гривой распущенных волос. Увидела издали Костю - кислого, небрежного, в расстегнутом полупальто и скользящих сапогах. Помахала пальчиками с улыбкой.

- Привет, - пропела с легкой простудой в голосе. – Что с твоим телефоном?

- Я его не взял. – Костя плюхнулся на скамейку рядом, засунул руки в карманы. На поцелуй в щечку она не надеялась. Он и вправду просто сел и смотрел перед собой.

- Плохой мальчик. Я ведь могла тебя и не дождаться – дел полно. – Марина зашевелила тяжелыми рукавами шубы. – Кофе хочешь?

- Неа...

- О-о, выпил, да? Слышно, что выпил. – Поверх пластикового стаканчика она с удовольствием смотрела на снег и щурилась. Ожидала, что Костя скажет. Читала его, как книгу, даже не глядя.

- Слушай. – Костя наклонился, крепко сжал на коленях покрасневшие холодные руки. – Я хочу найти Окси. Очень хочу. Чем дальше, тем сильнее. В жизни так ничего не хотел, сечешь? Хочу и все!

Марина рукой отбросила назад пряди волос, поцарапала прозрачным ноготком стаканчик. Ответила ровно и дружелюбно.

- Я тебя поняла.

- Как ее искать? – перебил он ее, встряхнул головой. – Где?!

С минуту они смотрели на снег. Потом Марина подула на свой мизинец, туманно произнесла.

- Если так сильно хочешь... конечно, найдешь. Наверняка она есть где-то в социальных сетях. Но знаешь, иногда важен сам процесс...

- Да пофиг процесс!

- У тебя руки ледяные. Костя... – Она взглянула на него с рассудочным убеждением. – Не сходи с ума, а?

Он встал, ему было не усидеть на одном месте. Режущие движения, круги под глазами, притягательное упрямство маленького Сирано. Он посмотрел на нее пристально, чуть наклонясь.

- Подумай, как мне ее найти! Посоветуй – я надеюсь на тебя.

- Хорошо.

Он не выдержал ее взгляда, сплюнул, засунул руки в карманы, развернулся.

- Все, я пошел – д-дел полно! Пока! Я наберу..

Марина смотрела, как он уходит. Размышляла спокойно и сосредоточенно. Все это было в духе Окси – увлечься, рискнуть, озарить кого-то вспышкой, дать волю своему сумасшествию. Марина завидовала этому – она так не умела. Не умела искрить. Препарировать, раскладывать по полочкам, подвергать анализу чужие страсти и слабости, искать скелеты в шкафах – это да, это сколько угодно. Это в ней росло и требовало новой пищи. Но хорошо бы еще иметь за спиной крылья и обладать любовным ядом. Как Окси…

Она смотрела вслед Косте, но видела уже не его, а то свинцовое небо, и дождь, под которым смеялись Окси и Дима Арахис. Они кричали и бежали навстречу друг другу: он – с зонтиком и охапкой алых роз, она – на каблуках, в каком-то топе, с сумочкой над головой, тающая под струями… Когда это было? В последний дождь осени. Уже после ее побега от Кости. Как быстро у них все получается, как легко, невесомо и просто. Потом Арахис сбегал к ней с работы – иногда сразу после совещаний, выкраивая время между встречами, преодолевая офисный карантин. «Как просто все… Почему я так не могу? Господи, я ведь уже думаю об этом каждый день. Где предел моей зависти, где мой контроль – как меня учил папа?»

Костя пересек дорогу и скрылся. Марина встала и медленно, аккуратно, чтобы не поскользнуться, пошла в другую сторону. Встреча их получилась какой-то бесполезной, ничего нового она не узнала. Костя – это хороший опыт, она могла бы им манипулировать. На расстоянии. У него будут проблемы, он растопчет свою жизнь, и любую другую. Ген саморазрушения. Окси быстро обожглась, и упорхнула к другому – уже и думать забыла о Сирано. Пусть остается со своим носом. А если узнает?.. Марина замедлила шаг. Если узнает, то не от нее. Пока не от нее.