Стоял теплый апрельский день. Снег растаял, но лужи еще не высохли, а возле нашего подъезда собралось вообще море разливанное грязно-коричневой жижи - видимо, засорился дождевой сток. Зайдя в подъезд, я услышал на втором этаже тихое всхлипывание. Живу я на третьем, и всегда поднимаюсь пешком – хоть какая-то, а физическая нагрузка. Добравшись до второго этажа, я увидел девчонку, сидящую на ступеньке. Она вся была грязная с головы до ног, с платья, с ветровки и растрепанной косы стекали грязные ручейки. На коленях она держала рюкзачок, тоже весь грязный, и ревела.

- Ты чего?
- Ключи забыла, не могу в квартиру попасть. А меня машина всю забрызгала. А мама только к семи придет…
Время было половина третьего. Да, долго же ей ждать придется.
- Не сиди на ступеньке, застудишь кой-чего. И не реви. Знаешь что, пошли ко мне, подождешь свою маму.
- Нет, не могу. Мама не разрешает мне с чужими идти.
- Да какие ж мы чужие? Мы же соседи.
Девчонка, видно, из сорок второй квартиры, туда недавно въехали новые жильцы.
- Неужели четыре часа будешь на ступенях сидеть? Пошли, - я решительно взял ее за руку. – Ничего худого тебе не сделаю.
Девочка утерлась грязным рукавом, размазав грязь по лицу, поднялась и пошла за мной.
- Раздевайся, - сказал я, когда мы вошли в квартиру.
Она сняла грязную ветровку и протянула мне, не решившись повесить на вешалку.
- Иди в ванную и снимай все. Постираем твои вещи, да и тебя заодно.
Наверно вид у меня был строгий, а интонация не допускала возражений. Девочка послушно отправилась в ванную. Через пару минут я заглянул к ней.
- Ой, нельзя! – взвизгнула девочка.
Она стояла в ванне голая, прикрывая предплечьем грудь, а ладошкой другой руки – писю.
- Не бойся, не смотрю. Заберу твои вещи в стирку.
Я демонстративно отвернулся, собрал ее одежку и вышел. Стиральная машина стояла на кухне. Я забросил туда одежду, всю, кроме нижнего белья. Трусики и лифчик (ишь ты, уже как взрослая!) надо простирнуть отдельно. Я разглядывал эти предметы, такие непривычно-маленькие, от них шел неповторимый, весеннее-терпкий девчоночий запах, что я невольно поднес к лицу эти смешные трусишки и вдыхал их аромат.
В ванной зашумела вода. И вдруг раздался визг:
- Ой, кипяток!
Я устремился туда. У меня плохо работал смеситель, иногда заедал кран холодной воды, никак не соберусь его починить. Впрочем, я-то приспособился и уже привык, меня особо не напрягало, а живу я один.
Девочка забилась в уголок все в той же позе испуганной нимфы, а лейка душа валялась в ванне, извергая кипяток. Я повесил лейку на кронштейн, отрегулировал воду.
- Давай, намылю тебя.
- Ой, не надо, я сама.
- Да ладно, поворачивайся спиной, - и ворчливо добавил: - И нечего стесняться, можно подумать, я прелестей ваших никогда не видел.
Но тут я слукавил. Я много видел зрелых и перезрелых баб, но юных дев, честно говоря, не приходилось. Я поздно начал вести половую жизнь, все мои пассии были старше тридцати, а такую отроковицу голышом видел впервые.
Я намылил мочалку и тер ей плечи, спинку и попку, любуясь ее еще нескладной фигуркой. Угловатые плечи, слабо выраженная талия, узкие бедра, совсем детские булочки ягодиц.
- Дома кто тебя моет, мама или папа?
- У меня нет папы, - резко ответила девочка. -  А моюсь я сама.
Но тут же смягчила тон.
- А вы – доктор?
- Нет. А почему ты решила?
- У вас руки нежные. И голос приятный.
Видимо, она искала себе оправдание. Уж коли разделась перед мужчиной, то это должен быть врач. Тем более, я сказал ей, что насмотрелся на голых барышень.
- Ну, давай, дальше сама. Не буду мешать.
Я отдал ей мочалку, вытер руки, но, выходя из ванной, обернулся. Девочка стояла боком ко мне и намыливала шампунем волосы. Прогнутая спинка, чуть выпуклый животик, кругленькая попка, едва выступающая грудь с еле заметными сосками. Очень хотелось любоваться этим чудом, но я не стал задерживаться, стыдясь показать свой интерес.
Я налил воды в чайник и поставил его на плиту. Шум воды в ванной стих.
- А где взять полотенце?
Ах, да. Я принес ей чистое полотенце и свой махровый халат.
Потом мы пили чай с бутербродами и вареньем, которым меня снабжала мама. Еще с Нового года у меня завалялась коробка конфет. Сам-то я их не ем. Девочка сидела напротив меня в халате, который ей был велик размера на четыре. Через распахнутый ворот виднелись маленькие сосочки. Она держала большую чашку двумя руками, подносила ко рту и дула в нее, отчего ее большие синие глаза увлажнялись и блестели.
- Как тебя зовут? Мы так и не познакомились.
- Влада.
- Красивое имя. А в каком классе учишься?
- В седьмом. Бэ. Заканчиваю. А вас как зовут?
- Анатолий Сергеич.
- А кем вы работаете?
- Я писатель.
- Надо же! Настоящий писатель? А что пишете?
- Романы. Для взрослых. О любви.
- Ой, а дадите почитать?
- Рановато тебе, наверно.
- Ничего, я пойму.
- Ну, тогда на, читай, - я достал с полки книгу. - А я поработаю.
Я включил компьютер, а Влада устроилась с ногами на диване и уткнула нос в книжку. Я написал очередную главу, изредка поглядывая на Владу. Вдруг она оторвала взор от книги и спросила:
- А что такое кун-ни-лин-гус?
Господи, четырнадцать лет скоро, а до сих пор не знает. И как ответить? Решил ответить прямо.
- Это когда дядя лижет тете писю.
- И ему не противно?
- Наоборот, очень приятно.
- А тети дядям писи облизывают?
- Да. Только это минет называется.
- Фу, я бы наверно ни за что не согласилась бы.
- Ты еще маленькая. С подругами не говоришь на такие темы?
- У меня нет подружек. Мы с мамой часто переезжаем, а я перехожу из школы в школу. Не успеваю подружиться.
- Ясно. Хоть что такое секс, ты знаешь?
- Знаю. Мне мама рассказывала. От этого дети появляются. А еще есть дядьки-маньяки, они маленьких девочек заставляют с ними сексом заняться. Поэтому я боялась идти к вам. Но вы добрый, я сразу поняла.
Время подходило к семи. Одежда Влады высохла.
- Мне пора. На лестнице маму подожду. А то она ругаться будет, что я к вам пошла. Я книгу не дочитала, можно с собой возьму?
- Конечно.

Через пару дней Влада позвонила мне в дверь.
- Можно? Я принесла книгу. Прочитала.
- Понравилось?
- Очень.
- Чаю хочешь? С конфетами.
- Ага.
Она вошла в комнату. На ней было домашнее платьице, короткое, видно купленное года два назад, оно едва прикрывало трусики. Я заварил чай, мы сели за стол.
- Можно спросить? Вот там у вас в книге одна девушка занимается мастурбацией.
- Ну и что?
- Ведь это же очень вредно. Мама говорила, что так делать нельзя.
- Ну почему? С физиологической точки зрения тут ничего вредного нет. Моральные принципы, основанные, как правило, на религиозных предубеждениях запрещали этим заниматься. А теперь просвещенное общество перестало считать мастурбацию грехом и пороком.
- Но ведь от этого становятся умственно отсталыми, и зрение портится. И это может появиться… эпилептия.
- Эпилепсия, - поправил я. - Это полная чушь. В темное средневековье мастурбация считалась вредным занятием просто от незнания, низкого уровня медицины. И чтобы запугать народ, придумывали такие страшилки.
- А мужчины тоже… занимаются?
- Конечно. В основном одинокие или каким-то образом оторванные от общества. Вот, например, Робинзон. Как думаешь, мог бы он прожить двадцать пять лет без сексуального удовлетворения?
- Но в книжке этого нет.
- Конечно. Во времена Даниэля Дефо нельзя было говорить об этом открыто.
Мы немного помолчали. Влада изредка бросала на меня взгляд, словно порывалась еще о чем-то спросить.
- А у вас жены нет? – наконец, прервала она молчание.
- Нет.
- Значит, вы воздерживаетесь от секса?
- Ну, у меня бывают случайные женщины.
- А знаете, когда я читала про ту девушку, мне самой захотелось попробовать. Но сначала страшно было, а потом потерла там пальчиком. Ну… там…
- Да, я понимаю, - улыбнулся я.
- И было так классно. Хотелось еще и еще. А потом вдруг как бы судороги и потемнело в глазах. Я испугалась. Но это быстро прошло и наступило такое облегчение, просто передать трудно.
- Ты испытала оргазм.
- Да? А я подумала, что сделала что-то не так, и решила больше никогда так не делать. А вчера перед сном мне опять захотелось. Я подумала, что чуть-чуть потру там и все, больше не буду. Но не смогла остановиться…
- Ну правильно, и не надо. Как раз останавливаться и, тем более, винить себя – очень вредно. Организму нужна половая разрядка, выплеск эмоций, чувство удовлетворения.
- Спасибо, вы меня успокоили. А у вас еще есть типа такого книга?
- Есть.
Не знаю, правильно ли я поступил, развращая ребенка. Но ведь когда-то она должна узнать обо всем и что-то испытать на себе. Ведь все подростки рано или поздно узнают о сексе и начинают заниматься онанизмом. И пусть лучше им занимается, чем вступит в раннюю связь со сверстником и понесет от него.

В пятницу вечером снова в дверь позвонили. Опять Влада.
- Можно к вам?
- Заходи. Что случилось?
- Мама уехала на два дня. А мне страшно одной. Можно у вас переночевать?
- Она часто уезжает?
- Ну так. Бывает. Она раньше свою подругу тетю Любу просила оставаться со мной. Или меня к ней отправляла. А сейчас тети Любы самой нет в городе. Мама сказала, что я большая, могу остаться одна. А мне страшно стало.
- Ну ничего. Тревожное состояние бывает в твоем возрасте. Это от изменений в организме, ты растешь. Ужинать будешь?
Я накормил Владу пельменями и постелил ей на раскладушке. Она разделась до трусиков и легла. Сам я засиделся часов до двух ночи за работой. Влада сладко посапывала во сне.
У меня с юных лет привычка спать голым. Проснулся я от того, что почувствовал прикосновение к своему половому члену. Я открыл глаза. Влада, заметив это, быстро шмыгнула на раскладушку и накрылась одеялом.
- Доброе утро, - сказал я, сделав вид, что ничего не заметил. – Как спалось на новом месте?
- Нормально.
- Иди, умывайся, будем завтракать.
За завтраком Влада сидела в одних трусиках, она совсем не стеснялась меня.
- А я дома всегда так хожу.
Я приготовил яичницу, для Влады какао, а себе сварил кофе.
- А можно спросить? – мне показалось, она сейчас поднимет руку как на уроке.
- Спрашивай.
- А вы когда-нибудь делали кун-ни-лин-гус? – она по слогам произнесла это слово.
- Да.
- И это правда приятно?
- Мне – да.
- А им? Кому делали?
- И им тоже.
Она опустила глаза и рассеянно смотрела в чашку. У меня пересохло во рту. Я глотнул кофе.
- Хочешь? – спросил я каким-то не своим голосом.
Влада кивнула, не поднимая головы.
- Пойдем.
Я взял ее за руку и повел в комнату, опустился на колени и стянул с нее трусики. Какая же это прелесть! Ну казалось бы, на что там смотреть? Маленькая выпуклость под животом, разделенная разрезом половой щели, но сколько же в ней красоты! Сколько волшебных чувств в душе от любования на это творение природы! Я лизнул его языком ямочку наверху. где сходятся губки. В ответ она содрогнулась и громко вздохнула. А мне вдруг стало не по себе. Господи, что же я делаю, старый болван! Я поднялся на ноги.
- Вам неприятно?
- Наоборот. Очень приятно. Но… Ты девочка, Влада, а я – взрослый мужик.
- Ну и что? Ведь вы ничего плохого не делаете. А я сама этого хочу.
Ее синие глаза смотрели на меня снизу вверх, выражая желание и нетерпение.
- Хорошо. Садись на диван.
Я встал на колени и устроился меж девчачьими длинными ножками с выпирающими коленками. Большие губки ее слегка раздвинулись и оттуда. словно нога улитки из раковины, показались малые. Я начал слизывать с них выступающий терпко-соленый девчоночий сок. Раздвинул пальцами большие губы и лизнул крайнюю плоть, прикрывающую клитор.
Тело Влады содрогалось от моих ласк, вздохи становились чаще и громче. Нет даже необходимости говорить, насколько я сам был возбужден, мой член рвался наружу из домашних тренировочных брюк. Я приложил большой палец к верхнему уголку ее щелки и тянул кожицу вверх, открывая бусинку клитора, и лизал ее. И дырочку уретры. И скользил языком вниз, между губок, вылизывая вход во влагалище. Судя по реакции Влады, это доставляло ей неописуемое наслаждение, она трепетала и извивалась, дергалась и стонала как взрослая женщина и, наконец, обмякла и в изнеможении прошептала:
- Всё…
Всё- это, конечно, хорошо. Но что мне делать со своим членом? Подрочить? Тут, при ней? Или пойти в ванную? Рука сама тянулась в штаны – сжать эту одноглазую змею, сдавить, удушить и прекратить мучения…
- А можно и я вам это сделаю… минет… ? – шепетом спросила Влада.
- Ты? Тебе же противно. Ты же никогда не согласилась бы.
- Это раньше. А теперь мне хочется. Я еще утром хотела, когда вы спали. А вы проснулись…
Ну и ладно, к черту условности. В таком возбужденном состоянии разум отключается совсем. Я спустил брюки с трусами и выпустил дружка на свободу. Только не кончать в нее, пронеслось в голове, чтоб не напугать ребенка и не вызвать впредь отвращения к этому делу.
Девчоночьи пальчики взялись за ствол члена, а девчоночьи губы вытянулись и как в поцелуе коснулись головки. Пальчики сдвинули крайнюю плоть, ротик раскрылся, а губы обхватили головку. Нежно. Очень нежно. Гладенький теплый язычок коснулся уздечки. Ротик раскрылся шире, и головка коснулась нежного теплого нёба. Язычок прижал ее снизу. Пальчики, увлекая кожицу, двинулись к яйцам, словно извлекая член изо рта, а потом потащили обратно…
Терпеть эту сладостную муку больше было нельзя. Резь в промежности, предвестник эякуляции, заставила прекратить это сказочное блаженство. Издав стон. я вытащил член из девчачьего рта и кончил себе в ладонь.
Влада с интересом наблюдала, как из уретры вырываются белые струи, наполняют ладонь и стекают на пол.
- Это сперма?
- Да.
Влада окунула пальчик в лужицу на моей ладони, понюхала.
- Чем-то пряным пахнет. А там живчики?
- Да.
- А их не видно.
- Они очень маленькие. Всего лишь клетка.
Я вытер ладонь о футболку.
- Опускается, - Влада глазами указала на мой член.
- Ну да,  у мужчин после оргазма всегда опускается.
- Вам было хорошо?
- Очень.
- И мне…
Влада собралась уходить.
- А можно, я приду в понедельник?
- Конечно.


Отзывы направлять по адресу Этот адрес электронной почты защищен от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра.