Вдавив кнопку звонка, Макс был готов к чему угодно. К неловкому молчанию, к предложению пойти нахер, к стыдливо-заискивающему «Что-то мне уже не хочется. Может, в другой раз?»

Ничего этого не случилось. Ему сразу открыли — будто сидели и ждали его прихода под дверью. Вместо приветствия рявкнули:

— Аллергия на собак есть?

Макс нахмурился и попытался заглянуть в квартиру через чужое плечо.

— Нельзя было спросить раньше? До того, как я потратил на дорогу час своей жизни?

— Поумничай мне, — хмыкнул владелец квартиры. — Так есть или нет?

— Нет.

— Заходи, — мужчина отступил, пропуская Макса в темный коридор. — Знакомься, это Бисквит.

Бисквит был серым хаски размером с маленькую лошадь. Он подбежал к Максу, дружелюбно махнув хвостом-бубликом, обнюхал его пустые руки и скрылся в глубине квартиры. Особого пиетета перед гостем он не испытал.

Владелец Бисквита был ниже Макса сантиметров на десять, но шире в плечах. На нем красовалась футболка с надписью «Порнонормальное явление» — тесная, неприлично облегающая крепкие плечи, мощную грудную клетку и неожиданно узкую талию. Сильный как бык, с грубым лицом и морщинками в уголках глаз, он был красив той безумной мужской красотой, которая раскрывается с возрастом.

А еще он был седым. В аккуратно стриженной, модно подбритой на затылке шевелюре не было ни единого темного волоска.

— Гера, — он пожал Максу руку и, наконец, включил в прихожей свет. — И часто ты мчишься через весь город, чтобы потрахаться с первым встречным-поперечным?

— Не очень, — признался Макс.

— А вдруг я маньяк?

— Если ты маньяк, я сломаю тебе челюсть и отпинаю по ребрам.

Макс уже снял пальто, оставшись в мягком пуловере и брюках. В каждой линии его тощего жилистого тела чувствовалась сила — под брендовыми шмотками скрывался человек, который действительно мог и челюсть сломать, и отпинать по ребрам.

Гера кивнул, принимая его слова на веру.

Сам он был вещью в себе — Макс впервые встретил человека, который сидел в чате с логином «Эдик616», но при этом не был Эдиком. Трахаться Гера, по своему собственному мнению, любил и умел, но в последнее время как-то не складывалось. Судя по морде и телосложению, он мог бы жить с шикарной бабой, но вместо этого делил жилье с хаски по кличке Бисквит, двумя фикусами и одним жутковатым алоэ, отростки которого напоминали тентакли.

Добравшись до спальни, Макс кивнул в сторону алоэ:

— Как ты спишь с этим чудовищем в одном помещении?

— Как младенец, — сообщил Гера, расстегивая и стаскивая с него штаны. — Но если растения оживут и восстанут против людей, я узнаю об этом первым.

Макс усмехнулся, обхватывая ладонями чужое лицо. Медленно поцеловал, проникая языком в неподатливый, лихорадочно горячий рот, но Гера мотнул головой, не позволяя себя целовать.

— К хуям сантименты, я не трахался полгода.

Макс засмеялся, стаскивая с себя пуловер и носки.

— И-и-и-и премию за самую отстойную личную жизнь получает...

— И юмор твой к хуям, — констатировал Гера. — Гондоны есть?

— И смазка, — сообщил Макс, снова пытаясь его поцеловать. Губы у Геры были сухие и потрескавшиеся, горькие от сигарет, но целовать его было на удивление сладко.

* * *

Гондоны и смазка с некоторым опозданием нашлись в карманах пальто. Вместе с упаковкой аскорбинки, которую они разделили по-братски.

— Я с мужиками нечасто, — признался Макс, возвращаясь в спальню и стаскивая с Геры футболку. Наклонился, жадно накрывая ртом чужой сосок, стискивая его губами и надавливая языком. Гера судорожно вздохнул и запрокинул голову, но Макс отстранился, быстро забыв о мимолетной ласке. — В общем, ты давай это. Полегче.

Гера хмыкнул и одним движением спустил с себя штаны, оставив их на уровне колен. Белья на нем не было.

Макс с уважением присвистнул.

— Понял. Полегче не выйдет.

Длина у Геры была не очень впечатляющая — навскидку, Макс давал ему три сантиметра форы. Зато объем... Крупнокалиберным орудием Геры можно было рвать неподготовленных на британский флаг.

— Расслабься, — предложил Гера, обхватывая его за талию и роняя на кровать. — Будет проще, чем ты думаешь.

У него было сильное, обжигающе-горячее тело, грубые руки и ловкие пальцы, и Макс застонал, послушно раздвигая колени и обхватывая ногами чужие бока.

Они познакомились в чате, строго ориентированным на поиск партнеров для секса, поиск мест для секса, поиск поз для секса... словом, на секс и любые его составляющие. Один предложил, другой согласился — и теперь Макс стонал, чувствуя, как чужая ладонь обхватывает оба их члена, грубо стискивает, осторожно подрачивая и прижимая головку к головке.

— Давай раком, — Гера отстранился, перекатывая его на живот, и Макс закусил губы, послушно вскидывая зад. Между ягодиц потекло скользкое и холодное — Гера не удосужился погреть смазку в ладонях, щедро ляпнув ее прямо из тюбика.

Макс вцепился в простыню, чувствуя, как крупная елда, в средневековье сошедшая бы за орудие пыток, надавливает на поджимающийся вход. С мужиками он и правда был редко. С такими как Гера — вообще никогда. Тот был здоровым, кусал Макса за плечи и стискивал его в объятиях, как суку, как ненасытную сучку, охочую до чужих членов. Когда Макса схватили за темные, давно не стриженные патлы, когда ткнули его мордой в подушку и навалились сзади, грубо втискиваясь между ягодиц, он взвыл не от боли — хотя болеть определенно было чему.

Он взвыл от удовольствия. От грубого, животного, слепого наслаждения — член Геры втискивался в него сантиметр за сантиметром, упругий и толстый, увитый венами и скользкий от смазки. Макс стонал и кусал себя за руку, запихав кулак в рот; он чувствовал себя насаженным на кол, распятым, раскрытым до предела, и это было жуткое, ошеломляющее ощущение.

А потом Гера начал в нем двигаться, и всё на свете вдруг стало неважно.

И то, не маньяк ли он, и то, безопасны ли знакомства в Интернете, и даже то, не является ли алоэ замаскированным тентаклевым монстром. Макс подвывал, закидывая руку назад и вцепляясь в мягкие, выбеленные сединой волосы, а Гера наваливался на него со спины, стискивая пальцы на его плечах, и двигался грубо, ритмично, как отбойный молоток, как механизм, как хренов идеальный любовник.

Кажется, потом они оба орали — когда Гера не позволил драть себя за волосы и заломил Максу руку; когда кусал его в шею, под линией роста волос, жадно и сладостно зализывая каждый укус; когда вбивался в него на полную длину, растягивая так, что Макс подвывал от восторга. А еще — когда они оба кончали, долго и бурно выплескиваясь, а потом сбито дышали и стискивали друг друга в посткоитальных объятиях.

Позже они отдыхали, запыхавшиеся и потные, свободно раскинувшись на простынях. Где-то в коридоре процокал когтями Бисквит. Его хозяин засмеялся и потянулся к тумбочке за сигаретами.

— И лампа не горит, и врут календари, и если жопу ты собрался подтереть, то подотри.

— Уебищное у тебя чувство юмора, Гера, — сообщил Макс, вытирая между ног уголком простыни. Чужая сперма подсыхала, неприятно стягивая кожу. Между ягодиц было скользко от смазки и растянуто. Максу хотелось продолжения.

— Я бы пожрал, — признался он, вытаскивая сигарету из чужой пачки. — И повторил.

— С меня квартира, — отрезал Гера. — С тебя жратва.

— Окей, я закажу пиццу.

— Не жлобись.

— Я закажу суши?..

— И побольше соевого соуса.

* * *

Когда Макс вернулся из душа, Гера раскинулся на кровати, голый и шикарный, как древнегреческое божество. Они уже успели пожрать, повторить, а потом повторить еще раз, и у Макса все тело ныло от синяков и сладостной послеоргазменной истомы. Он уселся на постель, вытирая волосы чужим полотенцем, и поинтересовался:

— Почему «Эдик616»?

— Профиль знакомого, — сказал Гера, помолчав пару секунд. — Остался мне после... Ну. Там херовая история Не хочу рассказывать.

— А зовут тебя как? — ухмыльнулся Макс. — Гера — это...

— В мужчине должна быть загадка, — сообщил Гера, лениво прикуривая.

— В мужчине должно быть девяносто кило весу и поменьше дерьма, — пояснил Макс. — А загадок мужчине не положено. Так что это? Георгий?

— Нет.

— Григорий?

— Нет.

— Герасим?

Гера подавился дымом.

— В каком веке я, по-твоему, родился? В восемнадцатом?

—... Геннадий?

— В нем даже нет буквы «р», — Гера закатил глаза, лениво затягиваясь. — Лучше расскажи, какого хуя.

Макс взглянул на него с недоумением.

— Случайный секс со случайным знакомым, — пояснил Гера. — Всегда есть причина. Похороны любимой бабушки, разбитое сердце, увольнение...

— Свадьба.

— У кого-то — свадьба, — согласился Гера.

— У меня, — поправил его Макс. — У меня через месяц свадьба.

Гера всхлипнул, втягивая щеки и сминая губами сигаретный фильтр, а потом расхохотался.

— Решил догулять недогулянное?

Макс прикрыл глаза. Профиль у него был чеканный — как с римской монеты.

— Не твое дело.

Гера затушил сигарету о металлическую пепельницу в форме рыбки, и сбросил ноги с кровати.

— Расскажи.

— С чего бы?

— Люблю чужие истории, — пожал плечами Гера. — А я тебе отсосу.

Макс перестал вытирать длинные пряди на макушке, заинтригованно отложив полотенце.

— Такой альфа-ебарь — и не побрезгует взять в рот чужой хуй?

— Люблю разнообразие, — сказал Гера, прикусив его под подбородком и раздвигая чужие колени. Не теряя времени, опустился на пол между бедер Макса и запустил ладонь в его трусы.

— Походу, я зря одевался, — резюмировал Макс. Гера хмыкнул, обхватывая его теплыми шершавыми пальцами, и освободил из-под резинки полувставший член, позволяя распрямиться упругой налившейся плоти. Согнулся, устраиваясь между раздвинутых ног, и медленно обвел головку кончиком языка.

Макс сдавленно ахнул, запуская пальцы в чужие волосы и с силой натягивая белесые пряди. Помедлив, Гера подался вперед и взял в рот — словно сопротивляясь, плотно сжимая губами и языком. А затем обмяк, насаживаясь теплой, бархатной на ощупь глоткой, играючи принимая в себя на полную длину, и тут же задвигался, стискивая ладонями чужие колени.

— Я составил список, — сказал Макс, запрокинув голову и пытаясь не смотреть вниз, на размеренно двигающуюся макушку. — Вещи, которые я хочу успеть сделать до свадьбы. Ну, знаешь...

Он простонал, комкая в пальцах короткие пряди и слабо подрагивая — больше от возбуждения, чем удовольствия, но разве в предвкушении не заключается большая его часть?

Гера усмехнулся и привстал, полностью выпуская чужой член изо рта. Толкнул Макса в грудь, роняя его спиной на кровать, и снова наклонился, обхватив губами налитую головку, посасывая её, как пресловутый чупа-чупс.

— Ну?

Макс стиснул губы и задышал через нос, бесстыже раздвигая ноги и подрагивая ресницами.

— Знаешь, всякие штуки...

Гера с интересом промычал.

— Научить ребенка ругаться матом. Выпить ящик пива за один присест. Научиться зажигать спички одной рукой.

Гера засмеялся, но тут же замолк, втягивая щеки, словно пытаясь и вправду высосать Максу мозги через член. Затем прикрыл глаза и опустил голову, скользя по нёбу горячей, полностью обнажившейся из-под крайней плоти головкой, обкатывая ее во рту, лаская языком и втягивая за щеку, но явно не торопясь делать глубокий минет.

— А я умею.

— Что?

— Спички одной рукой.

— Я то... — Макс застонал, вскидывая бедра и пытаясь засадить ему поглубже, почти до боли сжимая чужие волосы в кулаке. — Я тоже.

— Видимо, «Переспать с незнакомцем» было в списке, — Гера усмехнулся и взглянул снизу вверх — из-под упавшей на лицо челки и с членом во рту, пошло оттягивающим щеку. Помедлил, опустил ресницы и заглотил как надо, влажно и почти бесшумно заскользил губами по стволу, изредка сглатывая, давясь слюной и стискивая сокращающимся горлом.

Макс хрипло дышал, постанывая и свободной рукой вцепившись в простыню, нетерпеливо толкаясь в изумительный рот.

— Порнушная ты гадина.

Гера согласно кивнул, не отрываясь от дела — в конце концов, поболтать можно и после. Насадился глубоко — так глубоко, что рот заполнился слюной, — уткнувшись лицом в темную с проседью поросль в паху и сжимая губами у основания. Двинулся снова — с влажным причмокиванием, выпуская член изо рта и обхватывая его снова, горячий и гладкий, такой здоровый, что проще принять его разработанной задницей, чем ртом. Макс почти вскрикнул, напряженно укусил себя за губу, ощущая, как мучительно и сладко ноет низ живота, как вздрагивает твердый, возбужденный до крайности член.

Он надавил на светлую макушку, пытаясь задавать темп и опуская мутные от возбуждения глаза. Гера откликнулся — убрал руки с чужих бедер и медленно отвел челку с лица, заправляя её за уши. Посмотрел снизу вверх — не просто мазнул взглядом по лицу любовника, а уставился глаза в глаза. Двинулся снова; и снова, и еще раз, почти полностью снявшись с члена и открывая рот, демонстрируя теплую, текущую смазкой головку у себя на языке. Медленно облизал ее — и снова обхватил губами, насаживаясь и двигаясь уже без остановки, жадный, горячий, толкающийся на чужой член так сильно, что волосы снова упали на лицо. Макс замер, глядя на него и забывая моргать, вздрагивая уже почти конвульсивно, и всхлипнул, не выдержав, кончая в горячий невозможный рот и болезненно скривив губы.

Гера стиснул его губами у основания, чувствуя, как подрагивает член, заполняя его глотку горячим и вязким. Помедлил и наконец-то подался назад, выпуская изо рта обмякшую плоть. Облизнул раскрасневшиеся от трения губы — алый росчерк на светлом, лишенном оттенков лице; даже глаза у Геры были голубые, прозрачные до невозможности. Макс откинулся спиной на постель, быстро дыша и пытаясь сдуть с лица волосы, липнущие к мокрому от пота лбу.

—... и как у тебя, такого охуенного, полгода секса-то не было?

Гера засмеялся и рухнул на постель, бросив ладонь поверх чужого живота, трогая смуглую кожу с дорожкой темных волос.

— Работа. Я дышать не успевал, не то что трахаться.

— Ты просто должен был им отсосать.

— Кому?

— Начальству.

— Ну и долбоеб же ты, — беззлобно сказал Гера, стиснув пальцами чужое бедро, и потянулся губами к губам. — Не уезжай.

— Хм?

— Останься на ночь.

Макс зарылся пальцами в чужие волосы и медленно его поцеловал. Гера пах терпко, горько и вкусно — дымом, полынью и аскорбинкой.

— Останусь.

Дома его ждала невеста.

Надя, Надюшка, его белокурое солнышко.

— Моя будущая супруга на тебя похожа, — внезапно сказал Макс.

Гера заржал как конь.
— Размером члена?
— Сальностями в постели и прической.

— Тогда у тебя охуенная невеста, — кивнул Гера, лапая его за задницу. — Что там еще у тебя в списке?

— Ну, заняться сексом с незнакомцем, потрахаться в публичном месте, сняться в любительском порно...

— Ты это сам придумал?

— Нашел список в журнале.

— Ты что читаешь вообще? — изумился Гера. — «Космополитен»?
— «Максим».

— Чува-ак!

— Я взрослый, почти женатый человек! — оскорбился Макс. — Хочу — читаю, хочу — как подставку под пиво использую!

— Все эти списки — бабская херня. — сказал Гера, запуская ладонь ему между ног. — Лучше давай потрахаемся.

— Дебил.

— Придурок.

— М-м-м-м... М! Идиот. Что ты дела... а-а-а... а-ах. Продолжай.

* * *

Макс проснулся в половине десятого. Гера лежал рядом с ним на боку и изучал список, распечатанный на листе формата А4 и врученный ему вчера вечером. Заметив, что Макс открыл глаза, он почесал одной щиколоткой другую и предложил:

— Пойдем в душ?

Макс лениво отпихнул его в лицо ладонью.

— Я не собираюсь принимать душ с мужиком....

— Еловая пена для ванной и никаких обнимашек.

— Ты просто не хочешь, чтобы я снова час плескался в душе и наматывал тебе счетчик.

— И это тоже, — не стал отрицать Гера.

— Все равно нет.

— Я встану коленями на дно ванной и дам отодрать себя раком.

— А другая пена у тебя есть? — уточнил Макс. — Терпеть не могу хвою.

* * *

Секс с Герой был охуенным. В любой позе. В любом месте. Макс был знаком с ним меньше суток, а уже мог поставить на это кусочек печени и одну почку.

— Бо-о-о-оже, да! Да, еще!

Гера цеплялся пальцами за бортик ванной и стонал, наклонив голову и едва не ударяясь лбом о кафель. Белые патлы упали ему на лицо. Макс «забыл» взять в ванную презерватив, а Гера с неожиданной доверчивостью этого «не заметил», и теперь его насаживали на тяжелый, гладкий, идеальный член охуитительной длины, поддерживая под живот и с влажным шлепком ударяясь бедрами о ягодицы.

— Да, еще, — Гера заскользил рукой по бортику, но тут же вцепился в него крепче, вскрикивая и задыхаясь. — Еще, еще, да, боже, еще, еще!

Один тот факт, что у него полгода не было секса, говорил о том, что его соседям везло целых шесть месяцев. Гера был громким, чутким и совершенно без комплексов.

А еще у него была великолепная задница.

... спустя десять минут Макс восседал в своем конце ванной, забросив длинную тощую ногу на плечо Геры, и задумчиво шевелил пальцами.
— Сто двенадцать гостей. Три зала. Восемь музыкантов. Шесть видов закусок...
Гера деликатно кашлянул.
— Не в моих правилах перебивать, когда кто-то говорит о закусках, но... когда ты планируешь успеть все остальные штуки из списка?

Макс помолчал, нагребая на себя больше пены.

— Знаешь, почему я смог с тобой переспать? — спросил Гера. Макс вопросительно приподнял бровь.

— Потому что у меня отпуск.

— И что?

— Пункт номер пять — «Отключить телефон на неделю».

— И что?

— Выполни его, — предложил Гера.

— И что? — уже осторожнее протянул Макс.

— И оставайся у меня. Помогу тебе со списком.

Макс помолчал.

Он молчал долго — так долго, что шапка пены начала опадать, а Гера спихнул с плеча его ногу.

— Чем это ты поможешь? — с сомнением уточнил Макс.

— Я знаю, как за один вечер выполнить пункты номер шесть, двадцать четыре, двадцать шесть и, кажется, сорок три, — усмехнулся Гера. — Но тебе это не понравится.

— Погоди, пункт двадцать шесть — это «Приобрести в секс-шопе развратную игрушку и опробовать ее на себе»?

Гера встал из воды, отжав ладонью волосы, и потянулся за полотенцем.

— Я же сказал — тебе это не понравится. Но будет весело.

* * *

Туалет клуба был пуст, и Макс ввалился в него с душераздирающим грохотом.

— Мне кажется, я оглох, — проорал он. — А еще я бухой. А еще эта херня у меня в заднице...

Гера заботливо придержал его, впихивая в туалетную кабинку. Макс был не настолько пьян, как утверждал, но колени его и правда не держали. Тому была причина.

Гладкая, силиконовая, обильно смазанная лубрикантом причина, скрытая под его штанами.

— Вытащи это, — прохрипел Макс, хватая себя между ног. Член у него стоял, как каменный.

— «Всем шампанского за мой счет, я женюсь!» — это был сильно, — одобрил Гера, закрывая дверь кабинки и вытаскивая из кармана сложенный вчетверо листок.

— Я выглядел как придурок.

— Ты выглядел, как мужик на мальчишнике. — Гера вычеркнул из списка пункт номер шесть («Купить выпивку всем посетителям бара») и зашуршал бумажкой, складывая её и убирая в карман брюк.

— Вытащи это, — взмолился Макс.

— Ого, — Гера вскинул брови, ещё не тронутые сединой. — Совсем невтерпеж?

— Я с этой хуйней в заднице думать ни о чем не могу, — признался Макс. Первый раз он спустил себе в штаны, когда выбирался из такси возле бара, невнятно простонав и повиснув у Геры на плече. Не выдержав, прихватил зубами мочку его уха и возмущенно-восторженно промычал — выбранная в секс-шопе пробка («Пункт номер двадцать шесть — вычеркнуто! «) распирала его изнутри, так мучительно и сладко надавливая, что Максу хотелось скулить.

— Вы че, эти самые? — напрягся водила такси.

Макс был выше его на голову, Гера — на полголовы, и только поэтому он не рискнул быковать; если «эти самые» могут сломать тебе половину костей без использования монтировки, лучше с ними не связываться.

В туалет клуба кто-то ввалился, увлеченно обсуждая «Ту телку, вот такенные сисечки, точно тебе говорю, она на меня запала». Гера проигнорировал парней, звякающих ремнями у писсуаров, расстегнул чужие штаны и запустил руки под ткань. Макс стиснул зубы, чуть не теряя сознание от напряжения — он старался не застонать и не кончить в один и тот же момент. Пьяное обсуждение у писсуаров плавно перетекло в сферу футбола, а Гера тронул основание силиконовой пробки, плотно засевшей между чужих ягодиц. Макс дернулся, но его уверенно развернули носом в стенку, приспустив штаны. Гера взялся пальцами за основание пробки — и потянул на себя, медленно извлекая ее из растянутой задницы.

Макс застонал, позабыв, где он и с кем он, удостоился нелесного комментария со стороны писсуаров, выматерился и обмяк, как дохлая бабочка, из которой извлекли шпильку.

— Стоя-я-ять, — Гера обхватил его под живот, стискивая пробку в измазанной лубрикантом ладони, а второй рукой расстегивая собственные джинсы. — Пункт номер двадцать четыре — заняться любовью в общественном месте.

Макс пихнул его локтем и застонал — его растянутая задница требовала отдыха, а не здоровой елды; за то время, что пробка была в нем, он успел кончить уже трижды, и это было кошмарное, ни с чем не сравнимое, но все-таки мучительное удовольствие.

— Гера, давай в другой раз, я больше не мо... о-о-о-о...

— Давай, раздвинь колени.

Макс застонал и без единого слова ухватился за перегородку между кабинками. Гера устроился сзади и надавил, разом вгоняясь на половину длины, и даже после пробки он все равно был большим, слишком большим, раздирающим. Свободной ладонью он зажал Максу рот и задвигался, расшатывая чертову перегородку. Стояло у него каменно — на Макса, на его тощие крепкие ноги, открытые упавшими штанами, на дебильную игрушку, извлеченную из его задницы, на весь этот ёбнутый день с беготней по секс-шопам. Макс забился у него в руках, закатывая глаза и так тесно сжимая в себе, что это было почти больно, и Гера в ответ зарычал, резко двинувшись. Он ничего не делал спустя рукава; он взнуздал Макса так, что тот взвыл, с силой насаживаясь на его член и наконец-то кончая, бурно выплескиваясь себе на живот и на стенку кабинки.

Несколько секунд они провели в ватной посткоитальной тишине, хрипло дыша и хватаясь друг за друга. Потом Гера завозился, наспех вытираясь туалетной бумагой, и с внезапной силой надавил Максу на загривок.

— Какого хуя? — Макс дернулся, но его толкнули лицом на стенку кабинки, вынуждая наклониться и отклячить задницу.

— Пункт номер сорок три, — объявил Гера голосом человека, защитившего диссертацию. — Поучаствовать в бдсм-вечеринке.

— Что-то не вижу бдсм-вечеринки, — прохрипел Макс. И дернулся, ощутив между ягодиц скользкий наконечник пробки.

Гера прижался губами к его уху, влажно и горячо лизнул в шею.

— Не бойся, это еще круче.

— Что ты делаешь? — Макс дернулся, но хватка у Геры была железной. Чертову пробку снова вгоняли внутрь, преодолевая сопротивление мышц, и вместе с простатой у Макса заныли, кажется, даже зубы. — Не надо! Вытащи! Выта...

Он беззвучно всхлипнул и задышал быстрее. Гера обхватил его руками, оттирая с живота подтеки спермы и быстро натягивая на него штаны. Макс застонал, крупно вздрагивая, когда чужие ладони заправляли его член под ткань, и заерзал, пытаясь прижаться задницей к чужому телу.

— Походи с этим еще немножко, — пробормотал Гера, жарко и неровно дыша ему на ухо. — Пусть моя сперма останется в тебе. Я так хочу.

— Ты совсем сдурел, Герыч, — жалобно проскулил Макс. Ноги его не держали, хотелось забиться под душ и дрочить до бесконечности, но рядом не было ни душа, ни комфортных условий для дрочки.

— Не называй меня так, — отрезал Гера. — Вряд ли мои родители планировали, что я буду звучать как наркота.

Пробка давила так сильно, что у Макса по загривку побежали мурашки. Он попытался выпрямиться и повис у Геры на плече. Ему было хорошо. Ужасно, пронзительно, больно, но и хорошо до обморока.

— Моя персональная а-а-а-а-ахуенная наркота, — с придыханием сообщил он, открывая глаза.

—... и так меня тоже не называй.

— Но...

— Никогда.

* * *

Если бы Макса спросили, как он пережил ту ночь, он бы не смог ответить. У него был такой стояк, что яйца звенели, а в голове было звонко и пьяно, и он помнил только то, как пил, как целовался с Герой на заднем сидении такси, как пытался подрочить себе прямо в подъезде, а потом отмокал в душе, пока Гера отмывал с его бедер засохшую сперму и смазку.

Ничего более стыдного с ним еще не делали.

Никогда в жизни.

Тем не менее, в душе Макс не только не начал трезветь — напротив, мозг его оргазмировал идеями.

— Я должен проколоть себе ухо! Сегодня же! Пункт номер шестн... восемн...

— Почти угадал, — похвалил Гера, обтирая его пушистым розовым полотенцем. — Сорок пять.

— А еще лучше, — пьяно и жизнерадостно продолжил Макс. — Давай сделаем мне татуху!

— Обязательно. Не падай на меня!

— Нет, лучше сделаем татуху тебе, — решил Макс, споткнувшись о собственную ногу. — Тебе пойдут полоски, тигриные такие, знаешь, полоски, вот ту-ут, тут и... и на заднице еще.

— Лучше давай вместо этого уложим тебя спать.

— Тигриные полоски. Гениально! Точно тебе говорю, из тебя вышел бы отличный тигр.

— Подними ногу, мне неудобно надевать на тебя...

— Просто представь! Эти мя-я-ягкие мохнатые ушки...

—... трусы. А, ну и ладно. И так не замерзнешь.

—... и полосатый хвост. Я бы с тобой обязательно потрахался.

— Ты и так со мной трахаешься.

— Э-э-это не то, — протянул Макс, падая в кровать. — Секс с тигром, понимаешь? Это почти как секс с собакой, только... о-о-о-о, а спорим, я смогу сделать это с Бисквитом?

Гера закрыл лицо ладонью.

— Боже, я надеюсь, что нет.

— Я вписываю еще один пункт! — объявил Макс. — Я хочу, чтобы твой пес мне вставил.

— У тебя больше шансов со Скарлетт Йоханссон, чем с ним. Ты бухой в хламиномонаду, ложись спать.

— Секс с собакой, Гера, у меня должен быть секс с вот такенным кобелем.

— Ты ебнутый на всю голову.

— С-спасибо.

— Это не комплимент. Но вообще знаешь, я читал в одном порноблоге...

Макс захрапел, перекрывая звук от телевизора. Гера укрыл его клетчатым пледом и посмотрел на пса.

— Чувак, — сказал Гера. Бисквит поставил уши треугольником и заинтересованно наклонил голову. — Если что, ты имеешь право отказаться.

* * *

Утро в квартире Геры было очень тихим.

Макс обнял вернувшегося с прогулки Бисквита, попросил водички и не трогать его до апреля.

После полудня последняя просьба была упразднена, а Бисквита любовно потрепали за ухо, потребовав у Геры «тот порноблог». Как оказалось, «пьяный Макс» отнюдь не значило «Макс, который ничего не вспомнит». О нет. Макс помнил всё.

— Ты будешь гореть в отдельном аду для извращенцев, — сообщил Гера, открывая разом дюжину ссылок. Зоофилия оказалась не таким уж запретным искусством, как считали многие.

После обеда они с Максом дочитали трактат о приучении кобелей к межвидовой любви, сожрали гавайскую пиццу и занялись сексом на глазах у Бисквита. Пёс заскучал еще во время прелюдии, длившейся пятьдесят пять секунд, и ушел на кухню — слушать бормотание холодильника пополам с воплями из соседней комнаты.

* * *

Макс лежал на кровати, раскидав руки и ноги по сбитым простыням. Гера, который две минуты назад стонал и насаживался на его член с остервенением шлюхи, теперь изображал полицию нравов и пытался убрать чужую ногу со «своего» края постели.

— Твоя невеста не подумает, что ты сбежал?

— Я ей позвонил, сказал, что люблю её до охуения, но хочу такой мальчишник, чтобы гудела земля.

—... это когда ты заперся от меня в ванной с мобильником и орал «Я только на минуточку, а потом опять выключу»?

Макс с достоинством кивнул.

— Все, чтобы любимая не волновалась, — поддакнул Гера, почесав ногтями светлую щетину. — Теперь она подумает, что ты уехал на неделю, чтобы перетрахать всех шлюх Таиланда. Но это же мелочи!

— Не подумает, — сказал Макс, неловко отводя взгляд.

Ему не было стыдно.

Ему должно было быть, но почему-то не было. Он чуть не оборвал перегородку между кабинками клуба, он кончал себе в штаны из-за анальной пробки, запиханной в задницу, он трахался во всех позах с чуваком, которого знал всего двое суток, а его первый подкат к Бисквиту не увенчался успехом, но Максу на все это было плевать.

Он смотрел, как Гера смеется, лапал его за колени и тянул к себе, опрокидывая на кровать и кусая его горчащие от сигарет губы.

Максу было охуенно.

Лучше, чем когда-либо могло быть.

— Поехали в Финляндию? — спросил он, стискивая в ладонях крепкую чужую задницу.

— В Финляндию?

— Там разрешены однополые браки.

— Ты делаешь мне предложение? — удивился Гера.

— Нет, я уже сделал предложение, и мне ответили «да», — с достоинством пояснил Макс. — А тебя я зову на свидание.

— В Финляндию.

— Да. Ты любишь зимнюю рыбалку?

— Сейчас весна.

— У скандинавов зимняя рыбалка — совсем не то, чем кажется.

— Не рыбалка? — Гера засмеялся, падая на спину и обхватывая чужое тело коленями.

— Не зимняя, — сообщил Макс, целуя его жадными истрескавшимися губами. — Что там у нас по графику?

* * *

Лифт не работал, и Макс тащился по лестнице, задевая стены пакетами. Пакеты отзывались предупреждающим звоном бутылок и хрустом упаковок с чипсами. Гера шел следом и через каждый десять метров приклеивал на стену листок с объявлением: «Сбежал питон! Нашедшим просьба: не топтать ногами, а поймать и принести в квартиру №72 за солидное вознаграждение. Спасибо!»

Когда объявления кончились, Гера убрал скотч в карман куртки, достал оттуда листок и вычеркнул пункт номер тридцать один.

— Расклеить по всему подъезду идиотские объявления...

— Сделано, — откликнулся Макс, не приложивший к объявлениям ни минуты своего труда.

— Отдать бездомному свой завтрак...

— Сделано!

— Проколоть ухо...

— Сделано! — Макс поморщился. — И оно, между прочим, до сих пор болит.

— Не ной, — хмыкнул Гера, складывая листок и убирая его обратно в карман. — Тыжмужик. Тыжмужикам ныть не положено.

На лестничной площадке их поджидала фриковатая красотка с голубой помадой, красно-зелеными волосами и фотоаппаратом в огромном чехле. Девушка восседала на перилах и качала ногой. Когда Гера поднялся по лестнице, она лопнула пузырь из жвачки и повисла у него на шее.

— Братан, сто лет мне не звонил.

— Времени не было, — покаялся Гера, пытаясь отыскать в карманах ключи. К его груди прижимался отвлекающий фактор в виде идеально симметричных буферов. Макс из-за его спины восхищенно присвистнул.

— Маша, это Макс, — сообщил Гера, выскользнув из чужих объятий и принявшись открывать дверь. — Макс, это Маша, наша приглашенная звезда на сегодняшний вечер.

— Ты мне льстишь, — Маша расхохоталась, и даже смех у нее был сексуальный, хрипловато-прокуренный. Если бы не голубая помада, которая делала её чем-то средним между инопланетянкой и утопленницей, Макс мог бы поклясться, что в жизни не видел девахи красивей.

— На повестке дня пункт номер пятнадцать — групповуха, — объявил Гера, бросая куртку в кресло и отпихивая локтем соскучившегося Бисквита. — И пункт номер двадцать два — любительское порно.

В отличие от хозяина, Макс принял Бисквита в объятия и потрепал за лохматые щеки. Утром хаски сделал пробную садку на его спину, был хорошим мальчиком и заслужил похвалу.

Маша, флегматично жуя жвачку, устанавливала в спальне штатив и настраивала фотоаппарат для съемки.

— Гера много о тебе рассказывал, — сообщила она.

— За те шесть минут, что мне прокалывали ухо?

— Он очень быстро говорит.

Макс хмыкнул, стаскивая футболку. Его собственная одежда была отправлена в стирку, и если брюки они утром сушили двумя фенами (своим и соседским), то пуловер оставили досыхать балконе. Вместо него Макс привыкал к одежде Геры. Все его шмотки выглядели, как статусы в соц-сетях: на трех наугад вытащенных из шкафа футболках значилось «Мне не нужен секс — меня каждый день ебёт правительство», «Я не грустный — я трезвый» и «Меня не надо уговаривать — я и так согласен».

Маша лопнула жвачку, продемонстрировав в языке шарик пирсинга.

— А правда, что ты большая шишка в сфере автобизнеса?

Макс невнимательно кивнул.

— Правда.

— А то, что ты сбежал от невесты, чтобы потрахаться с Герой?

— Правда.

— А то, что ты смотрел «Клинику» пять раз?

— Правда.

— А то, что ты гастролировал с травести-шоу из Нижнего Новгорода?

— Прав... что?!

Гера заржал, тут же получив кулаком под ребра.

— Мудак!

— Придурок.

— Уёбок.

— Мальчики, камера готова, — сообщила Маша. — Или вы хотите уединиться?

Макс засмеялся и подхватил ее под задницу, отрывая от пола и вынуждая обхватить себя коленями. Маша вцепилась в его плечи, втягивая в поцелуй и щекотнув прохладной капелькой пирсинга — как и обещал Гера, деваха была легкая на подъем и безбашенная. Даже тот факт, что они с Максом годились ей в отцы, никак не влиял на ее дикую, гипнотично-притягательную сексуальность. У кровати ее всё же пришлось спустить с рук — Гера стащил с Макса штаны, а Маша попрыгала, сбрасывая кофту и освобождая крепкие, идеальной формы груди, готовые сию секунду выскочить из лифчика.

Гера усмехнулся и указал на нее одними глазами:

— Нравится?

— Не больше, чем это, — Макс запустил ладонь в его трусы, аккуратно сжимая, и Гера крупно вздрогнул, запрокидывая голову и открывая горло для поцелуев. Макс прижался губами к его светлой, солоноватой от пота коже, аккуратно прикусывая и задыхаясь от смешанных чувств. Пожалуй, в этом было что-то от безысходности, тоски и облегчения разом.

Макс понял, что у них с Герой осталось три дня.

А потом всё закончится.

— Герман, место!

Маша сбросила лифчик, смяв ладонями пышную грудь, и Гера выскользнул у Макса из-под руки, с гиканьем завалив её в постель. Резкий и злой, как животное, он стащил с нее трусики и навалился сверху, втискиваясь между узких девчоночьих бедер. А Макс заржал.

— Герман! Тебя зовут Герман!

— Заткнись.

У Геры была идеальная спина — с резкими линиями ребер, мягкой ложбинкой позвоночника и блядскими ямочками на пояснице. Было странно, что у него полгода не было секса — похоже, для разнузданного траха с Машей ему достаточно было одного звонка.

Макс неровно вздохнул, наблюдая за тем, как от каждого толчка подпрыгивают Машины идеальные груди, и внезапно подумал, что он, наверное, мог бы остаться тут навсегда.

— Ма-акс!

Или не навсегда.

— Посторонитесь!

Он навалился на Геру, раздвигая ладонями его ягодицы и потираясь между них крепко стоящим членом — и целый вечер больше ни о чем не думал.

* * *

Был четверг.

Самый ленивый и сонный четверг в жизни Макса.

Они выгуливали хаски и готовили глазунью из десяти яиц с беконом и зеленью, играли в дженгу и смотрели «Американскую историю ужасов». Они даже подрезали ужасное тентаклевое алоэ, позволив ему обрастать свежими щупальцами. Теперь Гера восседал на кровати, по-турецки скрестив ноги и набросив на плечи фиолетово-зеленый плед, вызывающий у Макса прочные ассоциации с винегретом. Сам Макс валялся на животе и легкомысленно болтал ногами.

— Затеять драку в баре...

— Сделано.

— Это было ужасно, — признался Гера. — Кто тебя драться-то учил? Боксерская груша?

Макс стукнул его по бедру.

— Ты отвлекаешься.

— Пробраться в универ и забросать аудиторию туалетной бумагой.

— Сделано.

— Вызвать самую дорогую женщину из рубрики «Все виды извращений» и заставить ее помыть посуду.

— Сделано.

— Готов поклясться — Офелия нас ненавидит.

— Надо быть проще, — хмыкнул Макс. — Не кочевряжиться с посудой и не называть себя «Офелией».

— Заняться сексом на рабочем месте, — не дожидаясь ответа, Гера вычеркнул пункт из списка и вскинул ладонь. Макс флегматично дал ему пять.

— Сделано.

— Дважды.

Это был самый быстрый и самый тихий секс на их памяти. Макс разогнал ассистентов, встретив их рыком голодного тигра, и почти на час заперся с Герой в своем кабинете.

— Сесть голой задницей на ксерокс и сделать несколько снимков.

Макс в гробовом молчании снова дал ему пять. Отбив ладонь, Гера переплел пальцы с чужими и дернул Макса на себя, падая на кровать и кусая его в губы.

— Мы хорошо потрудились.

— Те два раза на моем рабочем столе были отменными.

Гера внимательно на него посмотрел. Глаза у него были мерцающие и прозрачные, как битое стекло.

— Мне хорошо с тобой.
— И мне, — Макс улыбнулся, обхватывая рукой его шею. — Потрахаемся?

Гера заржал и отпихнул его в лицо ладонью.
— Придурок, такой момент запорол!

— Какой момент?

— Уже не важно.

* * *

— Макс.

— М-м-м?

— Пожалуйста, скажи, что ты не всерьез.

Макс валял Бисквита по ковру, оглаживая его между задних лап и осторожно подрачивая. Этот трюк он освоил еще вчера, освобождая нежную розовую плоть из мехового мешочка, а затем лаская ее ртом.

Теперь он был голым — ни единой шмотки, мешающей псу сделать свое черное дело, — и Гера пялился на его жилистое тело со смесью восторга и ужаса.

— Ты еще можешь передумать.

— Не передумаю.

Член у пса был тонкий и ярко-розовый; впрочем, о его обманчивых размерах предупреждал каждый знаток зоолюбви. Макс щедро зачерпнул ладонью смазку и позволил псу вскочить, сгребая его хозяйство в кулак. Бисквит охотно двинул бедрами, пританцовывая и толкаясь.

— Помоги.

— Это ужасно, — простонал Гера, хватая пса за бедра.

— Может, у нас еще и не получится.

— Это все равно ужасно!

Макс встал на колени, подставляясь — сам как животное, голое и покорное, с лоснящимися от смазки бедрами и крепкой задницей. Гера подтолкнул пса, помогая ему сделать садку, и хаски с удовольствием навалился на чужую спину, обхватывая Макса лапами под живот.

— Это ужасно.

— Помоги ему, он слишком низко тыче...

— Это ужасно.

— Гера!

— Это ужасно!

— Соберись, тряпка, и помоги чертов псу мне вста...

— Ужасно, ужасно, ужасно, ужасно.

—... а-а-ах, вот же тварь хреноблудная. Бо... о-о-о-оже...

Обильно смазанный член пса вошел легко и сразу. Под Бисквитом было жарко, чуточку страшно и так, что Макс задохнулся от изумления. Пес прыгал на его спине с азартом Геры, обсуждающего сериалы; он начал кончать почти сразу, тонкий розовый член потяжелел и распух, а внизу его формировался узел.

— Ебаный ты извращенец, — почти с отчаяньем сказал Гера, зажимая ладонь между бедер. У него стоял — вопреки всему, включая чувство отвращения, — стоял так, что хотелось стащить с Макса одуревшего хаски и трахнуть его самостоятельно. — Ебаный ты извращенец, у тебя получилось.

Макс застонал, укладываясь щекой на ковер, и с такой силой вцепился пальцами в ворс, что чуть не сорвал себе ногти. Его пользовал здоровый кобель, наваливаясь со спины, быстро дергая бедрами, и это было унизительно, страшно и сладко; так сладко, как никогда еще не.

Когда узел вошел внутрь его задницы, Макс вскрикнул от боли. Соскочить с его спины и развернуться псу не позволили — Гера придержал Бисквита, обхватывая его за мохнатую шею, и Макс застонал, чувствуя, как узел распирает его изнутри, как наполняет обильно и непрерывно стекающей спермой, и как в ней ерзает гладкий собачий член.

Каждый знаток-зоофил в своем блоге предупреждал, что замок — это надолго. Что пес будет ерзать по твоей спине минута за минутой, не отпуская тебя, не слезая с тебя, раздирая тебя изнутри здоровенным хуем. Но почему-то никто не сказал, как быстро пролетает каждая минута, если внутри тебя так тесно и жарко пульсирует собачий член. Максу хотелось выть, стонать и лезть на стену от восторга.

... а потом все закончилось, собачий узел опал, и Бисквит соскочил, сочтя свою работу завершенной.

Макс остался на полу, дрожащими руками упираясь в ковер, с раскрытой до предела дыркой и обильно стекающей по ногам спермой. Гера отпихнул пса коленом и бухнулся рядом, обхватывая Макса за голову, пропуская его волосы сквозь пальцы и пытаясь привести в себя.

— У нас получилось!

Макс моргнул и неловко схватился за чужие руки. Задница болела, по ногам текло без остановки — страшно подумать, сколько Бисквит в него спустил.

— У нас получилось.

— У нас получилось!

— У нас получилось!

— Ты самый ебнутый сукин сын по эту сторону океана!

— Ты утверждаешь или спрашиваешь?

— Утверждаю!

Макс попытался встать, но колени не выдержали.

— А я читал, что один парень из Питера сделал это с конем и...

— Мы не будем делать этого с конем, — отрезал Гера.

— Нет, мы определенно не будем, — согласился Макс.

— В душ?

— Только если ты мне поможешь.

* * *

Весеннее утро пахло одуряюще — свежей травой, солнцем и ветром.

Хаски бодро прошлепал по лужам и убежал в кусты — пугать птичек и мелкорослых болонок, к каждой из которых прилагалась такая же трусливая хозяйка.

— И как оно? — хохотнул Гера. — После секса с собакой?

— Это особенный тип связи, — с пиететом сообщил Макс. — Я теперь по-настоящему полно, по-настоящему глубоко понимаю каждое его желание и...

— Правда?

— Конечно нет, — заржал Макс. — Ну потрахался я с псом, и что теперь?

Парк потихоньку заполнялся утренним контингентом — дюжиной собачников, парой мамаш с колясками и даже одной кошатницей с крупной сиамкой на поводке. Макс шел, сунув ладонь в задний карман чужих джинсов, и крепко держал Геру за задницу. Со стороны они выглядели, как пара нетрезвых чуваков, только что выбравшихся с вечеринки.

К счастью, Макс был трезв как никогда.

Полностью трезв и абсолютно счастлив.

— Что там осталось?

— То, что ты не сможешь выполнить, — Гера зашуршал списком. Тот выглядел мятым и потрепанным, словно им пользовались уже год. — Смотри...

— «Отрастить козлиную бородку». Ну, у меня еще целый месяц.

— А это?

— «Заняться сексом на пляже»?

— Не то время года.

— А может...

— Нет! — Гера пихнул его в живот, призывая к конструктиву. — Дальше — «Раздолбать молотком зависший компьютер».

— Ну, вообще-то...

— Даже не думай.

— Он у тебя глючный!

— Я не дам расхреначить свой ноут.

— «Записать оргазменные крики подружки и использовать их в качестве приветствия на автоответчике»?

— Благодаря порнушке, которую нам вчера скинула Маша, оргазменные крики подружки у тебя есть...

— Ну так...

— Но ставить их себе на автоответчик я не дам.

Макс засмеялся и внезапно обхватил ладонями чужое лицо. Гера был ниже его — он взглянул снизу вверх с ноткой возмущения и удивления. Его глаза так и остались возмущенными, когда Макс его поцеловал.

— Спасибо.

— За что?

Макс отстранился и пожал плечами.

— За мальчишник.

Из кустов заорали — Бисквит нашел бомжа, и Гера помчался выяснять обстановку.

Макс смотрел ему вслед, сунув руки в карманы, и уже не улыбался.

* * *

— Наш последний вечер! — Гера чокнулся с Максом и выпил, озадаченно крякнув. — Это что за дрянь?

— Это пункт номер сорок.

— Какая мерзость.

Макс отвратительно себя чувствовал.

Ныли не синяки и не растянутая задница — ныло то, что он с натяжкой мог бы назвать душой.

Гера ругал Бисквита и закусывал выпивку долькой апельсина, присыпанной молотым кофе. Для нормального «Николашки» у него на кухне не нашлось лимона и сахарной пудры, но, как известно, голь на выдумки хитра.

— Завтра к жене? — спросил он, вытерев губы кулаком. Щепотка кофе осталась у него на щеке, и Макс слизнул её, придержав голову Геры ладонью.

— Сегодня.

— Сегодня?

Макс опустил глаза.

Сегодня. Он обещал своей любимой женщине. Надя, его Надюшка — баба-огонь с пошлыми шутками и коротко стриженными белыми волосами. В отличие от Геры, у нее это была не седина.

— Скучал по ней?

— Да.

Нет.

Макс вцепился в его плечи, как в спасательный круг. Поцеловал, задыхаясь, но все равно толкаясь в чужой рот языком, зашарил руками по горячему телу и вжикнул молнией, пытаясь стащить штаны вместе с трусами.

— На посошок? — хмыкнул Гера, но отпихивать не стал. Напротив, подцепил большими пальцами резинку боксеров, помогая бодрому, крепко вставшему члену выпрыгнуть наружу. Сбросил штаны вместе с бельем, лениво дрыгнув ногой, и взялся за края чужой футболки.

На то, чтобы добраться до кровати и избавиться от остатков одежды, им потребовалось меньше минуты. Макс потянулся, демонстрируя себя — тощее сильное тело и возбужденный член, почти прижатый к животу. Гера засмеялся и опрокинул его на себя, падая на кровать и раздвигая ноги. Обхватил обеими руками и укусил за мочку уха, больно оттягивая, с удовольствием потираясь членом о член.

— Вставь мне.

Макс застонал, ерзая гладкой напряженной головкой между чужих ягодиц, и Гера притянул его к себе, в предвкушении закусывая губы и скрещивая щиколотки на чужой заднице. Макс толкнулся бедрами, преодолевая сопротивление мышц и проталкиваясь внутрь, и Гера протестующе царапнул пальцами его бока. Медленно провел ладонями снизу вверх, от узких бедер до уязвимых подмышек, и притянул к себе, обнимая любовника и прижимаясь губами к губам, даже глаза закрыв от удовольствия. Макс двигался в нем — плавно и размеренно, и Гера стонал, задыхаясь от мучительного, изнуряющего, бросающего в жар чувства заполненности, из-за которого так тяжело и сладко ныло внизу живота. Стиснул коленями чужие бедра, принимая в себя — как всегда, как в первый и последний раз, глубоко и старательно.

Макс вошел до упора — всеми своими немалыми сантиметрами, и Гера рыкнул, тут же обхватывая ладонями его лицо, жадно целуя, сталкиваясь языками так злобно, словно решил сразу после поцелуя дать Максу в зубы. Насадился резче — и внезапно спихнул Макса с себя, раздвигая ноги и позволяя его члену полностью выскользнуть. Не теряя ни секунды, перекатился по кровати и навалился сверху, быстро и грубо раздвигая чужие колени. Поцеловал Макса снова. И снова, наугад толкаясь бедрами; и еще раз, опуская к паху руку и помогая себе, направляя член и втискиваясь гладкой горячей головкой.

Макс ошеломленно ахнул и застонал в его рот, попытавшись спихнуть с себя.

— Сволочь!

Гера засмеялся и с силой двинул бедрами, упираясь руками в постель. Челка упала ему на лицо, но он не обратил внимания, бодро задвигавшись, встискиваясь между ягодиц каждым сантиметром крепкого, увитого венами члена. Макс застонал, мстительно пройдясь ногтями по его спине, оставляя на коже яркие полосы, но и это Геру не расстроило — он хрипло вздохнул, с силой толкнувшись бедрами, целуя Макса в щеки и распахнутый рот, но, кажется, даже не чувствуя этого. Глаза, подернутые влажной предоргазменной дымкой, смотрели мимо чужого лица.

Макс коротко взвыл, ощущая в себе так, что впору было лезть на стенку — больно, тянуще и хорошо до желания трахаться всю ночь напролет. Он сильнее стиснул ягодицы Геры, загоняя в кожу острые ногти, и напряженно сжался, стискивая в себе и поджимая пальцы на ногах, с измученным и сладостным стоном кончая себе на живот.

Гера вскрикнул — кажется, от всего сразу: от острых коротких ногтей, впившихся в ягодицы; от чужого стона — жадного и долгого, рот в рот; от брызнувшей между телами спермы. Задвигался резче, делая еще несколько фрикций, и наконец-то спустил, заходясь в громком стоне и продолжая по инерции двигаться — толкаясь бедрами между раздвинутых ног и наваливаясь на любовника с безудержным, животным удовольствием.

Они еще долго валялись на простынях, шумно дыша и подрагивая ресницами. Ни один из них не улыбался. И ни один из них больше не сказал ни слова.

Они молчали, когда вместе принимали душ.

Они молчали, когда Макс собирал вещи.

Они молчали, когда он закрыл за собой дверь.

Процокав когтями по линолеуму, к Гере подошел Бисквит, посмотрел на него ясными голубыми глазами и устроился башкой на хозяйском бедре.

— Пока, — сказал Гера, медленно погладив хаски по выпуклому лбу. — Пока. Удачной тебе свадьбы.

Ему никто не ответил.

* * *

— У-у-у-улыбочку!

— Девочка моя, ты прекрасно выглядишь!

—... мне нужна ручка! Нужна ручка! Это для невесты! У кого-нибудь есть ручка?

— Вы придумали тост?

— Валера придумал, он у меня такой умничка, да, Валера?

—... и тут она как забуксует! Сам не знаю, как мы выбрались, но...

Гера вывалился из толпы, отделавшись легким испугом, сбитым галстуком и оттоптанной ногой. Скопление людей отторгало его, как инородное тело.

— Вы гость со стороны жениха? — Геру поймала старушка, похожая на болонку в бигуди, улыбнулась и провела по его плечам сухими ладошками. — Какой солидный мужчина!

— Я не...

Макс рассказал о свадьбе достаточно, чтобы вычислить место и время — но недостаточно, чтобы найти его в толпе.

— Я да, — решился Гера. — Со стороны жениха. Макс тут не пробегал?

— Максим Витальевич?

— Возможно, — уклончиво признал Гера. Отчество Макса он не уточнял.

— Он прошел вон туда, — Старушка прижала ко рту ладошку и заговорщицки зашептала: — Пошел на улицу, перехватить сигаретку-другую. Ужасная привычка! Вы этим не страдаете?

— Нет, — невнимательно ответил Гера, пытаясь высмотреть в толпе знакомую спину. — А что там?

— Внутренний дворик. И скажите ему, чтобы бросал!

— Обязательно.

На улице уже стемнело. Макс курил, а за его спиной всеми окнами пылал ресторан, принимающий тусовку на сто двенадцать гостей.

Гера кашлянул в кулак.

— Привет, — сказал он.

— Тебе идет костюм, — ответил Макс, быстро и равнодушно скользнув по нему взглядом.

Гера был в черной рубашке, белоснежных брюках и таком же пиджаке. Бесцветные патлы были аккуратно выстрижены и подбриты на затылке. Он был красивый и выхолощенный, с прозрачными глазами и затравленным взглядом.

— Макс.

— Что?

— Отличная бородка.

Пункт номер... Гера уже не помнил. Бородка только начала отрастать, но Максу она шла.

Виновник торжества сделал глубокую затяжку и прикрыл глаза.

— Примчался, чтобы вписать мне в список еще один пункт?

— «Сбежать из-под венца с каким-то мужиком»?

— «Сделано», — Макс кивнул, тлеющим концом сигареты поставив в воздухе галочку. — Звучит так, будто это список моей невесты.

Гера помолчал и протянул руку за сигаретой, медленно затянулся и вернул ее Максу.

— Так что?
— Это все шутки, Гера.

— Почему?

— Я не собираюсь никуда сбегать, — пояснил Макс. — Сегодня я женюсь.

— Чувак, — Гера сцепил зубы, подавившись дымом. Ощущение было такое, словно ему дали под дых. — Макс, Максик, умоляю, богом прошу, не надо. Хотя бы подумай об этом, хотя бы...
— Ты представляешь, сколько стоит свадебное торжество на сто двенадцать человек?
Гера смотрел на него и молчал. Уголки его рта подрагивали.

— Ты думаешь, я об этом не думал? — спросил Макс. — Да я каждую гребаную секунду этого месяца обдумывал, что мне делать. И знаешь, что? — он повысил голос. — Это жизнь! Это жизнь, мудила, это моя жизнь, моя жена, моя свадьба, и я не собираюсь с нее сбегать.

Они докурили сигарету — одну на двоих, — и Макс убрал руки в карманы пальто.

— Уходи.
Гера застыл, подрагивая пальцами — словно пытался сжать их в кулаки, но не мог.
— Уходи, — повторил Макс. В его голосе прорезалась жалобная нотка. — Пожалуйста. Дай мне жить своей жизнью.

— Ты ни хера ко мне не чувствуешь?

Макс промолчал. Из ресторана выглянули («Зайчик, церемония через десять минут! «), но он стоял, давясь чем-то невысказанным и глядя Гере в глаза.

— Уходи, — выдавил он.

И удалился, хлопнув дверью.

Время тянулось мучительно, секунда за секундой — будто все преподы мира читали самую скучную лекцию во вселенной. Гера стоял, дышал одуряюще свежим ночным воздухом и не мог надышаться. Сердце его колотилось где-то в районе кадыка.

А потом дверь открылась, и Гера вскинул голову.

Макс так и не снял пальто. Узел его галстука сбился вправо.

— Придурок, — сказал он, и сделал шаг Гере навстречу.